А в целом активность на здешнем лётном поле была минимальной. Людей на лётном поле и стоянках видно не было, а среди нескольких потрёпанных ангаров стояло пяток видавших виды «Дакот» и С-46 и десяток самолётов поменьше – двухмоторные «Мартинеты» с «Бичкрафтами» и уж совсем мелкие одномоторные «Пайпер-Кэбы» и «Тайгер-Моты».
А ещё я уже знал, что позади ангаров располагалась обширная авиационная свалка, хорошо видимая даже из здания аэропорта. Там я ещё при прилёте сюда не без удивления рассмотрел остов фюзеляжа древнего «Бреге-XIX» и несколько разобранных на крупные фрагменты истребителей Кертисс «Хок-75», валявшихся здесь бог знает с какого времени – на хвосте и капоте одного из «Хоков» сохранились полустёртые красно-жёлтые полосы ВВС режима Виши…
Хотя здесь были и более свежие обломки, в частности два лишённых моторов, турелей и ещё много чего планеров В-25 (один из них просто лежал на земле, второй стоял на избавленных кем-то от шин стойках шасси), а также огрызки нескольких Р-47 и «Харвардов», по-видимому, оставшиеся ещё со времён Второй мировой войны.
В данный момент французские ВВС в аэропорту «Бамако-Секу» не базировались ни в каком виде, исключая разве что редкие прилёты и промежуточные посадки транспортных и связных самолётов.
Как говорила мне Клаудия, вся местная французская ПВО, включая истребители и радары, была сосредоточена в основном на побережье Атлантики – в Дакаре, Конакри и Абиджане. Именно поэтому в здешнем небе частенько летали непонятно чьи самолёты, появлявшиеся со стороны Британской Нигерии. И здесь их полёты предпочитали просто не замечать…
Едва мы вошли в здание аэропорта, как от барной стойки отлепился усатый загорелый мужичок средних лет с прилизанной (а может, и набриолиненной) причёской на пробор, в тёмно-синих брюках и белой рубашке с короткими рукавами и узким чёрным галстуком со специфической прищепкой в виде каких-то золотистых крыльев. Я успел заметить, что перед мужиком на стойке стоял высокий стакан, уже практически пустой.
Мужик скорым шагом направился к нам навстречу и поздоровался. Точнее сказать, даже поцеловал Клавину ручку в белой перчатке. Если этот месье и был датый, то лишь самую малость…
Из дальнейшего его витиеватого французского диалога с Клавой я понял, что он очень рад видеть нас (или её одну, плохо у меня с числительными) и у него всё давно готово.
Клаудия, мило улыбаясь, ответила, что мы можем лететь. Новый знакомый пригласил нас следовать за собой, после чего резво почесал в направлении лётного поля.
Клава объяснила мне, что это некий Антуан Клермонт, её знакомый и по совместительству пилот и хозяин того самого, зафрахтованного ей «Дугласа».