Я встретил Степана Симбирского в кабаре «Чужак» спустя несколько дней после атаки на императорский дворец. Я очень ждал этой встречи, потому что у меня имелся к деловому один весьма важный вопрос, ответа на который я пока не находил.
В этот раз я не таился, да и незачем. Никаких проблем не предвиделось, я просто шел поговорить с человеком, который владел нужной мне информацией, и человек этот был как-никак мне должен, а долги принято платить.
Кабаре уже восстановили после разгрома, и блондинка на сцене выводила томным голосом очередной новомодный хит.
После смерти Салданова управление кабаре перешло под чуткое руководство Золо Лестарка, но его я видеть в данное мгновение не хотел, подозревая, что его личность имеет больше уровней, чем я готов был сейчас воспринимать. Прозвище Золо не давало мне покоя... но этими делами я займусь в другой раз, сейчас мне нужен был только Степан.
Блондинка закончила петь, и на сцену вывели двух медведей, облаченных в короткие штаны с надписью Ewig[24], намордники и боксерские перчатки. Медведи уверенно передвигались на задних лапах и через минуту, понукаемые дрессировщиками, принялись неспешно боксировать друг с другом на бриттский манер. На призывные крики дрессировщиков медведи лениво огрызались, зал реагировал на происходящее спокойно.
Наконец я увидел Степана. Он сидел со своей кодлой на лучших местах, заняв сразу несколько столиков и отличные кожаные диваны, и наслаждался местной кухней.
— Кирилл Бенедиктович? Рад видеть вас.
— Взаимно. Мы можем коротко переговорить наедине?
— Конечно. — Симбирский мгновенно собрался, отбросив развязный тон. — Пройдем в кабинет...
Задвинув за собой плотные портьеры одного из приват-кабинетов, мы остались наедине. Степан закурил папиросу, с интересом поглядывая на меня, но первым начать разговор не торопился.
У меня же к нему был всего один вопрос, и я больше не собирался быть вежливым:
— Зачем ты меня кинул?
Это было серьезное обвинение. Скажи я такое при его людях, нам пришлось бы решать дело до смерти одного из нас.
— Когда это? — слегка удивился, но ничуть не оскорбился деловой. — Я все сделал по чести.
— Только честь твоя принадлежит другой... — резко сказал я.
Он дернулся было, в этот раз его зацепило, за такое убивают или умирают, но я не дал ему встать, сжав с силой плечо и удержав на месте. С некоторых пор я чувствовал в своем теле неимоверную силу, и не только физическую, которой явно прибавилось, но и душевную... или духовную?.. ментальную!