Они оделись в эти свои платья, например: «У нас широкая душа, и мы добры ко всем и уважаем всех». Это — «одежда», имидж, роль. Это не их сущность, не их «невидимка». Оделись, приходят к вам и ждут от вас, что вы точно так же будете всех уважать, принимать и так далее — по списку четко определенных критериев. А если ты вдруг не сделал этого или уважил того, кого не надо было, то явно ты уже подлец и должен быть луплен.
В этом смысле данный тип людей, вероятно, нельзя подозревать в том, что они боятся по-настоящему — психологически — интимных отношений, вот с этой внутренней «обнаженностью». Нет, они не боятся. Они просто не понимают, о чем речь.
«А что такое близкие отношения? — спросят они вас. — Это когда мы смеемся над одними шутками?» И вы, растерявшись, скажете: «Ну, вообще да, но это не самое главное…» Тут они дополнят сами себя: «А, понятно! Это когда мы уважаем друг друга, да?» Вы ответите: «Ну да, уважаете, но вы как-то об этом не думаете в этот момент». — «Не думаем? — удивятся они и добавят неуверенно: — Ну, не думаем. А чего думать-то? Когда уважаешь — уважаешь. Что тут думать-то?..» — «Видимо, это не то», — резюмируете вы. «А! Понятно! — воскликнут они. — Это когда нет секретов! Когда готов рассказывать все как есть!» — «Секретов?.. — печально задумаетесь вы. — Нет, секреты, пожалуй, могут и быть. Только это совсем в таких отношениях не интересно».
Суть в том, что человеку, который не пережил еще этого внутреннего кризиса, когда ты осознаешь, что в шекспировской, а на самом деле монтеневской фразе о том, что «весь мир — театр, в нем женщины, мужчины — все актеры», значительно более глубокий смысл, нежели намек на двуличность и лицемерие людей. Нет, в ней много большее. И смысл ее глубже.
Играя сына (или дочь) в отношениях с матерью, вы не то что не лицемерите, вы же не играете даже! Вы просто не можете быть настоящим, собой. Вот в этом дело! И на каком-то этапе своего внутреннего развития человек вдруг понимает, осознает, что кроме его стандартных функций, социальных ролей, есть еще и он сам. Ну или не понимает, не осознает. Но тогда он и одиночество чувствует как-то вяло, как общую дисфорию, без экзистенциального переживания и соответствующих прозрений, и то, что такое «индивидуальные отношения», тоже понять не может. Поэтому и не боится.
При этом я хочу подчеркнуть: экзистенциальная жажда нашей «невидимки» близких отношений есть у каждого, вне зависимости от уровня развития личности. Но если мы говорим о начальных этапах этого развития, сам этот «невидимка» еще настолько в скорлупе, что добиться от него некого звучания — этой ноты нашего камертона — невозможно.