Дуарте знавал таких людей во времена службы. Горячие головы, назойливые мухи. Вечно уверенные в своем превосходстве над другими. Надо признать, им тоже находилось место. Они, как и другие, оказывались удобными орудиями в умелых руках, в приложении к подходящей задаче.
Здесь Дуарте не стеснялся применить новое восприятие. Холден был врагом и ценным имуществом. Он не имел права на приватность. А рисунок его мыслей… завораживал.
Мальчиком Дуарте видел оптическую иллюзию: одно лицо превращалось в другое по мере того, как зритель подходил ближе. Так было с Холденом. Рисунок его мыслей чем-то напомнил Дуарте сухое русло. След того, что было да прошло, но память о себе оставило. Порядок внутри порядка.
– Вы Уинстон Дуарте, – заговорил Холден, заставив верховного консула переключиться на более привычное ему зрение.
– Да, – кивнул Дуарте. – Это я.
Холден подтянул колени, сложил на них руки. Он не щурился, и широко раскрытые глаза казались немного испуганными.
– Что это с вами, черт побери?
Дуарте понял его не сразу, а поняв, захихикал.
– Да, забыл. Я претерпел некоторые изменения. Не все их замечают, но имеет место некоторый… как бы сказать? Сдвиг?
– Вы опробовали эту дрянь на себе?
– По-моему, мы не с того начали, капитан. Давайте заново. Я верховный консул Дуарте. У нас с вами, как я понимаю, есть общие интересы относительно происхождения и действия протомолекулы. Я не ошибся?
– Вы должны меня выслушать! Я видел, что с ними случилось. С теми, кто создал протомолекулу. На станции Кольца, пока она не отключилась, были записи.
– Да, я читал доклад, – согласился Дуарте. – Еще до того, как перебрался сюда. Отчасти он и толкнул меня на предпринятые шаги. Не только… – он указал на свое тело, – но и на все прочие. Империя – это орудие, как и все на свете.
Эти слова остановили Холдена. Рисунок, окружавший его голову, менял форму, вибрировал, как рой рассерженных ос. И снова Дуарте уловил в сознании Холдена остатки чего-то еще. Следы другого рисунка. Для такого существовал термин, только…
– Палимпсест! – выпалил Дуарте и покачал головой, видя, как нахмурился Холден. – Я все не мог вспомнить слова. Вот, вспомнил. Палимпсест.
– Вы перебрались сюда из-за того, что убило протомолекулу?
Дуарте откинулся назад, обдумывая характер Холдена и, теперь, когда он увидел его воочию, отыскивая наилучший подход. Быть может, полная откровенность за полную откровенность? Попробовать стоит.
– Когда появились врата, у меня были связи в разведслужбе флота МРК. Я следил за открытием первых – врат Сол. И после открытия других одним из первых получал данные с зондов, результаты предварительной разведки. Я увидел свой шанс здесь. Наиболее сохранные руины. Орбитальные сооружения с чем-то похожим на недостроенный корабль. Я угадал, что протомолекулу можно использовать как своего рода рукоять. Средство взаимодействия с оставшимися после чужих артефактами. Я добыл последний образец и лучшие головы, какие мог найти для работы по теме. Дисциплина и самоотдача позволили нам развивать новые технологии быстрее и лучше, чем во всех мирах, вместе взятых. Лакония – это Марс. Марсианские идеалы, вышедшие на новый уровень.