И Ляля поняла, что проиграла.
Собиралась тетка Мура резво. Она вообще оказалась резвой старушкой во всем, что касалось этой ее голубой мечты об израильском рае. Как-то сама собой, почти незаметно, была залита цементом могила Шуры — «чтобы вам, деточки, не надо было сорняки ковырять, когда я уеду», — так же неожиданно быстро пришло из Израиля приглашение от незнакомых родственников, вдруг оформились документы, было получено разрешение на выезд и въезд, и тетка Мура с гордостью сообщила, что стоит на каком-то листе ожидания в «Аэрофлоте». Встал вопрос о квартире.
— Продавайте! — сказала Ляля. — Вам деньги нужны.
Тетка Мура помотала головой.
— Аркашеньке! — прошептала она.
Встал вопрос о мебели.
— Отправляйте медленной скоростью! — сказала Ляля. — Там пригодится.
Тетка Мура помотала головой.
Ляля подошла и обняла ее за жалкие вздрагивающие плечики.
— Ну скажите вы мне, тетя Мура, дуре старой, зачем ей ваш облезлый сервант? Или вы ее боитесь? Ну что вам бояться, тетя Мура! Вы же уезжаете!
Тетка Мура помотала головой.
О китайском сервизе встал отдельный вопрос. И о серебряных ложечках тоже. Оба вопроса были решены однозначно. А больше у тетки Муры ничего не осталось.
Провожали с Киевского вокзала. В последний момент оказалось, что лист ожидания — большая фикция и ни о каких билетах на самолет не может быть речи, потому что они распроданы на полгода вперед. Пришлось срочно брать билеты на поезд — через Чоп, в Чопе таможня, до Чопа довезет Миша, поможет с вещами, пересадит на другой поезд, а там — сама. Одна, одна, одна.
Тетка Мура сидела у окна в купе, а они стояли на перроне. Миша пересчитывал чемоданы. Ляля давала последние наставления. Татьяна стояла просто так. Поезд тронулся, тетка Мура вскочила, засуетилась, стала торопливо и как-то хлопотливо махать. Они бросились за поездом, запоздало крича какие-то ненужные слова. Тетка Мура становилась все меньше и меньше и в конце концов исчезла совсем. Была тетка — и нету. С вокзала шли медленно. Все, гурьбой, впереди, Татьяна — сзади. Почему-то не хотелось идти со всеми. Хотелось остаться на вокзале и смотреть вслед поезду, который, в отличие от машины, никогда не дает заднего хода. Почему-то казалось очень важным — вот так стоять и смотреть, как будто это могло что-то изменить. «Одна, одна, одна», — выстукивали колеса, увозившие от них тетку Муру.
Рина приостановилась и дала Татьяне себя догнать.
— Ты видела? — спросила она и взяла Татьяну под локоть.
— Что?
— Брошку. Она ее приколола под воротник и платочком все время прикрывала. Это чтобы таможенники не заметили.