— Ну как же! Она же ее шпыняет! И платье это… рваное… ей что, платье нельзя купить?
— Да есть у нее платья! Половина у теток висит, половина дома. Разделяй и властвуй — знаешь, что это такое?
— Что?
— Это когда Рина стучит теткам на Капу, а Капе на теток, Капа злится, а Изя ведет Рину в ателье. Прячемся! — И он потащил ее за угол.
По двору шел мужчина в мешковатом сером плаще по моде 50-х годов. В одной руке — портфель, в другой — бумажный пакет с продуктами, на голове — мягкая серая шляпа, на лице — такая же серая, как шляпа и плащ, усталость. Мужчина щурил близорукие глаза, низко, каким-то знакомым и неприятным движением наклонял голову, будто выискивая что-то под ногами, шевелил губами, будто делая важные подсчеты. И Татьяна вдруг подумала, что вот идет несчастный человек, может, у него на работе неприятности, или устал, или что-нибудь болит, он идет к себе домой, на пустую кухню, где на плите стоит кастрюля со вчерашними макаронами, в пустую комнату, где на полу лежат брошенные с вечера носки, в пустую жизнь, где его никто не ждет. И стало жалко — так жалко этого человека, что захотелось подбежать к нему сзади, встать на цыпочки и обнять за поникшую шею.
— Он кто?
— Изя. Ринкин отец.
— А почему мы прячемся?
— Да ну, увидит, обрадуется, потащит обратно.
— А мы обратно не хотим?
— Нет, мы обратно не хотим. Мы хотим вылезти из-за водосточной трубы и проследовать в кинотеатр «Перекоп». Ты как, не против?
— Он кем работает, этот Изя? — спросила Татьяна, когда они вылезли из-за водосточной трубы и проследовали в кинотеатр «Перекоп».
— Владелец заводов, газет, пароходов. А точнее — директор галантереи. Большой человек!
— Директор галантереи? В Харбин ездит? Зачем?
— Да никуда он не ездит?! Это Капа выдумывает, надувает щеки.
— А он ее любит?
— Кого?
— Рину.
— Любит — не любит, плюнет — поцелует… — пропел Леонид. Разговоры про Рину уже порядком ему надоели. Он не понимал Татьяниного интереса ко всей этой семейной мелочовке. А ей было интересно — ой как интересно! — Любит, конечно.
— Может, она потому и злится, ну, Капа? — задумчиво сказала Татьяна.
— Может, и так, — легко согласился Леонид. — Она ей не удалась, вот что. Она думала — будет девочка-куколка, как она сама, а вышла Рина.
— Ага, а куколка потом бы выросла и дала маме сто очков вперед. А маме это надо? Нет, она ее не за то не любит.
— А за что?
— Она недобрая, Рина. А ее все жалеют. Ее жалеют, а Капа ревнует. Ей же, наверное, надо, чтобы ею восхищались. Она ведь у вас чужая в семье? Да? Ее Изя, наверное, откуда-нибудь привез, из другого города, — начала фантазировать Татьяна. — Была девушка такая хорошенькая, он влюбился, он же не знал тогда, что из нее выйдет Капа с бантом на попе, думал, подруга жизни, ну вот, привез в Москву, показал родне, а ее не полюбили. Вот она и бесится. Так?