На следующий день тетка Мура убрала комнату, вымыла кухню, приготовила обед и стала жить дальше.
— Лень, ты спишь?
— Ммм… Сплю.
— Ты не спи. Я тебя спросить хочу.
— Ммм… Тогда не сплю.
Леонид садится в кровати, повыше подтыкает подушки и просовывает руку Татьяне под голову.
— Ну давай, спрашивай.
— Зачем она ее к себе зовет?
— С этого места поподробней, пожалуйста. Кто, кого, куда? Адреса, пароли, явки.
— Ты что, ничего не знаешь?
— Абсолютно! Чист, как слеза ребенка.
— Рина зовет тетку Муру к себе. Жить. Как ты думаешь, зачем она ей нужна?
— Тоже мне бином Ньютона! Сама не догадалась?
— Нет.
— Ну подумай, а я пока посплю. — Леонид целует Татьяну в плечо и отворачивается к стене.
— Ленька, ты… ты мерзавец! Говори немедленно!
— Квартира, матушка моя, квартира, — бормочет Леонид, уткнувшись в подушку. — Ринина трехкомнатная плюс теткина двухкомнатная — сумасшедший вариант! А ты у меня как была дурочкой, так и осталась. Спокойной ночи.
— Лень, ты не спи. У меня к тебе еще вопрос.
— Ммм… А вот этого я не знаю.
— Чего не знаешь?
— Поедет тетка Мура к Рине или нет.
— Ты как понял, что я хочу об этом спросить?
— Нетрудно догадаться.
— Так не знаешь…
— Не знаю. Впрочем, думаю, что поедет. Что ей еще остается?
— Ты, Ленька, у нас самый умный!
Татьяна берет его прядь волос, накручивает на палец. Леонид поворачивается и начинает гладить ее грудь.
— Самый умный, а ничего не понимаешь.
— Ну, кое-что понимаю. — И его рука скользит вниз.
— Кое-что, но не все. Никто ни с кем не будет жить, потому что иначе жизни конец.
— Ммм… Да? Ну и ладно. Ну и хорошо. Та-а-анька… Я, кажется, совсем проснулся.
К Рине тетка Мура не поехала.
— Ты уж прости, девочка, я лучше дома.
Рина сначала удивилась, потом разозлилась, но сделать ничего не смогла. Тетка Мура проявила редкую несговорчивость. Молча обходила все разговоры на эту тему, молча сносила Ринины упреки, и увещевания — «На себя бы посмотрела! Одна ведь совсем! А если ночью плохо станет? Кто «скорую» вызовет?», — и уговоры, и обвинения в бесчувственности — «Аркашеньку бы пожалела! У него комната десять метров. Арик без кабинета! А он столько работает, столько работает! Иногда даже ночует на работе!».
— Знаем мы, где он ночует, да, Тань? — говорила Ляля, которую Рина вызывала к тетке Муре в качестве арбитра.
Арбитр из Ляли был никудышный. Бессловесно, но твердо — взглядом, кивком, рукой, положенной на птичье старушечье плечо, — она поддерживала тетку Муру в ее нежелании уступать Рининой атаке. Через три месяца Рина выдвинула тяжелую артиллерию. Призвала на помощь Арика. Арик на призыв откликнулся, к тетке Муре приехал, сел за стол, выпил чаю, рассказал, что творится у него на работе, покачал лысой головой, дескать, вот такие у нас печальные дела, и убрался восвояси. Тетка Мура осталась в полном недоумении. Рассказала Ляле. Та тоже понедоумевала. Рассказали Татьяне. Татьяна развела руками. Подумали вместе. Объяснение напрашивалось одно: Арик не знал, как говорить с теткой Мурой. Не было у него способов воздействия. Не мог он перепрыгнуть ее упрямство. Да и как? Просить? До этого Арик никогда не опускался. Увещевать? Все аргументы были давно приведены Риной и оказались подложными. Грозить? Как? Чем? Это же не деловой партнер, не подчиненный, не сосед-пьяница, которого можно привлечь по статье. Пригрозила Рина. Пригрозила, что ноги ее больше не будет в «этом доме, где ее так обидели!». Тетка Мура дрогнула, но устояла. Пообещала одно — прописать к себе Аркашеньку, когда тому исполнится восемнадцать.