— Я попробую бросить курить. Но мне трудно это сделать из-за лекарств.
— У-гу, — рассеянно отозвалась она. — И, может, я попытаюсь похудеть на пять фунтов. — Я не могла понять, то ли она пыталась оскорбить меня своим сарказмом, то ли говорила искренне. Я не стала вникать.
Видимость была плохая. Щетки на ветровом стекле скрежетали, счищая мокрые кляксы снега. В Куинсе Рива снова включила радио и принялась подпевать музыке. Сантана. Марк Энтони. Энрике Иглесиас. Через некоторое время я задумалась, не пьяна ли она. Может, мы угодим в аварию и погибнем, подумала я. Прижалась лбом к холодному стеклу и посмотрела на темную воду Ист-Ривер. Что ж, умереть — это не самое плохое. Скорость потока машин замедлилась.
Рива выключила радио.
— Можно я переночую сегодня у тебя? — спросила она напряженно. — Не хочу быть навязчивой, но боюсь сейчас остаться одна. Я не в себе, и мало ли что придет мне в голову.
— Ладно, — согласилась я, предположив, что она передумает сразу после полуночи.
— Мы можем посмотреть фильм, — сказала она. — Какой хочешь. Эй, ты можешь достать мне жвачку из сумки? Я не хочу снимать руки с руля.
Фальшивая сумка «Гуччи» стояла между нами на консоли. Я пошарила там среди тампонов, всяких флакончиков, влажных салфеток и косметики, просунула руку под журналы «Космо» и «Мари Клэр», отодвинула щетку для волос, зубную щетку и пасту, огромный кошелек, сотовый телефон, записную книжку и темные очки и наконец выудила из маленького бокового кармашка, набитого старыми билетами на электричку, единственную жвачку «Экстра» с корицей. Бумага окрасилась розовым и промаслилась.
— Хочешь — поделюсь? — спросила она.
— Щедро, — ответила я. — Нет.
Рива протянула руку. Я наблюдала за ней, как она смотрела на дорогу. Может, она вовсе и не пьяна, подумала я, а просто устала от переживаний. Я положила пластинку жвачки на ладонь Ривы, а та, развернув ее, сунула в рот. Бумажку Рива бросила через плечо. Она жевала и продолжала вести машину. Я снова перевела взгляд на Ист-Ривер, черную, сверкавшую желтыми городскими огнями. Трафик был умеренный. Я подумала о своей квартире. Я не была там несколько дней — во всяком случае, когда находилась в ясном сознании. Я представила бардак, который мы с Ривой увидим прямо с порога. Только бы она удержалась от комментариев. Впрочем, в такой день она едва ли что-то скажет.
— Я всегда думаю о землетрясении, когда еду по этому мосту, — сказала Рива. — Знаешь, как в Сан-Франциско, когда тот мост рухнул.
— Мы в Нью-Йорке, — напомнила я. — У нас не бывает землетрясений.