— Двадцать три года. Глупая, глупая: это же абсурд — неудачница в двадцать три года… — вздохнул мистер Литл.
— Расскажите мне про попытку самоубийства.
— Я привез ее в Майами, чтобы девочка немного развеялась. На следующий день она исчезла. Все бросила и оставила записку… Я провел ужасные минуты…
Рурк взял стул и сел на него верхом, опершись о спинку руками.
— Ты помнишь, Майкл? — спросил он. — Об этом еще были шапки в газетах. Два дня спустя возле берега выловили тело малышки, и мы с Джо ходили в морг. Я написал замечательную статью. Всеобщий интерес и тому подобное…
Майкл покачал головой.
— Я ничего не помню об этом. Вы тогда очень напугались? — участливо спросил он у мистера Литла.
— О да! Никогда не забуду того жуткого посещения… Но… Это была не Барбара. Спустя несколько дней я получил от нее письмо, из Нового Орлеана. Она убежала, когда убедилась, что не в состоянии покончить с собой, и написала, что намерена жить, как ей нравится, возьмет себе псевдоним и начнет писать под другим именем. Она, понимаете, вообразила, мол, из-за того, что дочь издателя, ее не будут принимать всерьез.
Шейн больше не скрывал своего интереса. Взгляд его ожил, на губах появилась слабая улыбка.
— Если она столь настойчива, как вы говорите, то девушка двадцати трех лет отлично может сама справиться со своими делами в Новом Орлеане. Почему вы сходите с ума и так беспокоитесь? Дайте ей возможность жить, как ей хочется. Может быть, она действительно станет писать?
— Сама справится? Во французском квартале, мистер Шейн? — ошеломленно пробормотал Литл, немного покраснев.
— Осторожнее, Майкл, — предупредил приятеля Рурк.
— Да, и там она будет с тем же успехом выкручиваться из всех своих переделок, как и в любом другом месте, — возразил Шейн с коротким смешком. — В Новом Орлеане так же, как и на Парк-авеню. Если вы ищете дуэнью…
— Подожди, Майкл, — прервал его Рурк, — ты еще не все выслушал…
— Ну, и что там еще?
Литл выпрямился и напряженно проговорил:
— Это деликатное дело, и вы не облегчите мне его, мистер Шейн…
Он немного колебался, но видя, что Шейн не собирается прерывать неловкую паузу, почти простонал:
— Барбара… Ну, словом, боюсь, что она употребляет наркотики…
— Вот как? А что дает вам повод так думать?
— Несколько лет назад Барбара сильно болела. Несколько недель она ужасно мучилась, врач ввел ей морфий, чтобы избавить от мучений. Позже, когда она уже выздоровела, мы обнаружили, что бедняга привыкла к наркотикам и у нее появилась потребность в них. Потом наступило время, когда это не ощущалось, она была счастливой, совершенно нормальной. Но несколько месяцев назад я обнаружил возвращение угрожающих симптомов. У нее были большие периоды депрессии, чередуемые с моментами неестественной веселости.