— Ой, что же теперь будет… На кого ты нас оставляешь, Иван? Как же я одна буду поднимать наших семерых деток. А-а-а. У-у-у-ю, — она завывала как волк, как снежная метель, как буря, предвещавшая ужас, горе и смерть.
— Боже мой, боже мой, как же так? — лепетал председатель колхоза Иван, поседевший в одночасье и тоже обезумевший от приближающейся напасти.
Мужчина, сидя за столом, находился в состоянии ступора. Он не мог понять, куда подевался портфель с деньгами. Украсть его никто не мог. Иван ехал один по полуночной дороге, нигде не останавливался.
— Как же так, как же так?
Когда он увидел падающую в обморок от бессилия Амалию и портфель в её руках, он как ураган соскочил со своего места, подлетел к «ангельской пришелице» и, приподняв Амалию, начал целовать её заиндевевшие щеки. Затем он судорожно потащил молодую женщину за кухонный стол. Прасковья достала самогонки, разогрела чай. Они приводили в чувства Амалию. Они радовались и ликовали. Они были спасены. Их дети, почувствовав перемену в домашней атмосфере, поумерили свой вой. Они стали прислушиваться к разговорам взрослых за столом и пытливо присматриваться к происходящему в их избе. Было интересно, страшно и непонятно, что же происходит?
А когда Амалия пришла в себя, Иван подвёл к ней всех своих детей, которые были мал мала меньше, и торжественно с дрожью в голосе сказал:
— Детки, эта женщина — наша спасительница. Она избавила нас от неминуемой смерти. Целуйте ей руки, дети мои, и помните, что есть на земле добрые люди! Есть бог на небе! Есть ангелы-хранители, которые помогли Амалии дойти до нашего дома, преодолев лютое ненастье, мороз и пургу!
— Да что вы такое говорите. Не надо меня целовать. Ещё что придумали, — встрепенулась не знавшая таких почестей простая колхозница Амалия.
— Нет, Анна Андреевна, — так на русский манер иногда называли Амалию, — я говорю от всей души. Вот посмотри — это Андрейка, ему полтора годика; это Иванушка — ему скоро три года будет: это Аня, Клава и Кира — им четыре годика, они у нас тройняшки: это Федот — он самый старший, ему шесть лет. А самый маленький Фёдор, ему три месяца от роду, вот он на руках своей мамы Прасковьи. Он ещё не может ходить самостоятельно и мало что понимает в происходящем. Но он улыбается, глядя на тебя, и агукает. Глянь, он тянет к тебе свои ручонки. Как будто бы он понимает, что спасён. Спасён тобой.
Амалия взяла мальчика на руки и тоже стала улыбаться ему в ответ.
— А если бог даст и у нас ещё родится девка, назову её Амалия в честь тебя, моя родная, моя дорогая спасительница, — продолжил свой монолог председатель.