— Нина, что у вас случилось? — я поворачиваю голову, потому что слышу Мишкин голос.
Миша и Коля поднимаются к нам. «Господи, они живы». Я не отвечаю на Мишин вопрос, потому что он уже рядом и сам все видит. Мы смотрит друг на друга несколько секунд.
— Миша у тебя аптечка есть? — все, что мне сейчас нужно, это пару ампул и бинт.
Миша открывает рюкзак, и я вижу, как дрожат его руки.
— Миша, я сама, — я пытаюсь отобрать аптечку, потому что вижу, что он еще не отошел от шока. Миша достает ампулу коричневого цвета, и говорит:
— Это амнапон, я выпросил у нашего дока. У нас только одна ампула, нужно колоть в вену. Ты умеешь?
— Да, умею.
Я никогда не колола в вену, я просто видела, как это делали другие. Но сейчас я понимаю только одно, что «я должна», просто потому что больше некому. И потому, что это шанс. Это такой маленький робкий шажок наружу из этой страшной безнадеги, в которой мы все вдруг оказались. Я вспоминаю детство и Машу. Набираю лекарство в шприц, выдавливаю из него воздух, нахожу приличную вену, держу иголку под углом и медленно ввожу. В шпице появляется кровь, так же медленно ввожу лекарство. Все, теперь нужно пережать вену и вытащить иглу. Миша следит за моими руками и не комментирует. Он отдает мне аптечку, говоря:
— Бинт только один, больше наш док не дал, попробуй хоть как то замотать.
Одним бинтом действительно получается только «хоть как-то». Пока я бинтую ногу Мишка выходит на связь и вызывает спасателей.
— У нас открытый перелом голени, состояние удовлетворительное, начинаем своими силами спуск пострадавшего на перемычку.
Ждать, пока ребята поднимутся сюда, это безумие, нам нужно начинать спуск самим.
Самим, это значит, Коля тащит Вовку на себе, Миша делает станции, а я страхую, ухаживаю за Вовкой и помогаю Мишке и Коле.
Мы делаем из рюкзака что-то вроде переноски, сажаем в нее Вовку, и Коля тащит его на спине. Я вижу, как болтается его нога, и с нее капает кровь. Несмотря на все мои старания, повязка держится плохо. Вовка бледен и молчалив. От одной мысли, как ему сейчас больно, мне хочется самой выть.
Больше нет ни «банзаев», ни «голубчиков», мы вообще практически не разговариваем. Каждый молча делает то, что должен. Нам катастрофически не хватает рук. Мишка, как белка в колесе, мечется между мной и ребятами. Несмотря на все мои усилия, конструкция на ноге разбалтывается и нога кровоточит.
Вовка просит пить. Он белый, вялый, ни на что не жалуется. Пить, это первое, что он попросил за все это время. Воды у нас нет. Мы смотрим друг на друга в надежде хоть что-то придумать.