— Не закружится, — сказал я спокойно. — Кажется, я вам говорил, что работаю хирургом.
Труп был прекрасен. Прекрасное белое тело с коротко постриженными рыжими волосами на лобке лежало на прозекторском стальном столе и было удивительно. Я видел много трупов и хочу сказать, что в умершей человеческой плоти есть особая красота. Она не живая и не мертвая. Это не мрамор, но и не холодная резина. Над мертвой человеческой плотью как будто таится дымкой остывающий дух. Именно он придает телам неотразимость. Трупы животных по сравнению с ними — просто сломанные игрушки. С мехом или перьями.
— Красивая, — жарко прошептал Пино. — Ваша?
Мы возвращались и как раз снова проезжали через Тибр, когда я сказал:
— Высокие на прозекторском столе становятся длинными…
Пино быстро взглянул на меня, сумев одним взглядом выразить смесь восхищения с отвращением.
— Я понимаю, все дело в том, что вы врач, но все-таки вы негодяй, как и все русские. Что вам помешало выбрать хотя бы одну из трех? Например, номер два мне очень понравилась. Хотя и шлюха, конечно, — Пино почесал голову. — А где найти порядочную?
Я почему-то был уверен, что майор очень любит свою жену.
— У вас нашлось время погулять по Риму? — спросил он. — Шикарный город. Обязательно пройдитесь по Трастевере. Белиссимо! Это не район, а конфета. Нравится всем иностранцам, — сказал он утвердительно.
— Хорошо, — согласился я. — Всем так всем. А где это?
— Fermati! — скомандовал Пино водителю. — Portiamo indietro questo scemo. Facciamogli vedere quanto è bella la nostra città.7.
Водитель обернулся, и я удивился — у него были такие же круглые и черные глаза, как у Пино.
Район действительно оказался неплохим. Думаю, Пат бы здесь понравилось. По-моему, неожиданно для себя самого, Пино предложил прогуляться вместе, и мы отправились, отпустив машину.
Старых городов много на земле. И выражение «ходить по истории» можно применить ко многим. Рим выделяется. Это очевидно, потому что, выражаясь вычурно, это наша колыбель.
Когда мы с Пат были в Пакистане, я узнал о Хараппской цивилизации, которая существовала три тысячи лет до Рождества Христова, но это не наша история. Рим — наша. Вот, собственно, об этом я совершенно не думал, когда, не торопясь, мы с Пино шли по Трастевере.
Я думал, что Пат могла потерять память. Такие случаи известны. Человек выходит из дома и следует неизвестно куда. Идеальный странник совершает идеальное путешествие, какое только может совершить живой человек. Идеальное — потому что это путешествие неосознанное. Есть лишь направление — вперед! И это всё.