— В южной стороне, под пленкой, — объяснил я.
Одиночество меня не прельщало, и я выглянул наружу, полагая, что больше вымокнуть некуда.
Оказалось — есть куда.
Нимисов с Олегом возвращались. Я пошел за ними.
Подвал-ледник располагался на бугорке, входом на север.
Ручьи огибали его стороной, дренажная канавка не давала воде проникнуть внутрь.
Низкая дверь, крутые каменные ступеньки — и холод, дыхнувший навстречу.
В полумраке я увидел, как в дальнем углу на стлани из опилок лежали два тела — Комова и Саблецова, рядом укладывали третье.
— Петр Иванович? — Нимисов поднял голову. — Мы сами управимся.
— Посмотрите, нет ли у Комова в кармане чего-нибудь.
— Документы его в селении, мы знаем.
— Все-таки гляньте.
Нимисов отодвинул глыбу льда.
— Вот — спички, брелок, игрушка какая-то. А нет, шахматный конь.
— Оставим носилки здесь, внутри, — предложил я. — Не будем беспокоить Аркадия.
— Он успокоился?
— Совершенно.
— Что вы надеялись найти в карманах Комова?
— То, что и найдено.
— Небогато.
Дом встретил дымом. Дрова занимались неохотно.
Нимисов сразу заметил фигурки на столе.
— Вот как… — он поставил рядом коня. — Да…
— Я пойду готовить обед.
— Не до обедов сейчас, Петр Иванович, — Аркаша махнул рукой.
— Именно до обедов. Необходимо придти в себя, голодный человек слаб. Мужество проистекает из желудка, утверждают индейцы.
— Я с ними согласен, — подтвердил Нимисов. — Нельзя поддаваться течению событий, это разрушает наши возможности влиять на будущее.
Опять начал не говорить, а вещать.
Олег вернулся с рюкзаками — своим и Юриным.
— Я запер дверь и заложил засов. Хватит беспечности, — он явно восстановился.
На кухне я снял одежду, развесил на веранде. Высохнет когда-нибудь. Смена в рюкзаке, завернутая в пластиковый пакет, не промокла. Повезло.
Каждую вещь — ножи, кастрюли, утварь, — я разместил аккуратно и основательно.
Больше я ничего не брошу. Никогда. Благое намерение.
Жар от плиты грел.
Сегодня Нимисов впервые забыл одобрить меню. Придется пройти в его святая святых. Тоже впервые.
4. Среда, 21 час. 30 мин.
— У нас нет никаких доказательств того, что смерть Крутова — результат злого умысла, — Александр Борисович говорил четко и уверенно.
Мы сидели у камина — Нимисов совсем близко, остальные поодаль. Дым давно вытянуло в дымоход, стало тепло, дождь за окном оттенял уют комнаты. Керосиновый свет висевшей над столом лампы схлестывался на стенах с нетерпеливыми огненными отблесками каминного пламени.
Как славно было всего три дня назад: сидели, разговаривали, подкидывая изредка в пламя полешки да сосновые шишки, шевеля угли кочергой и ведя речь о возвышенном, добром и вечном.