Щелкнул замок. Хозяйка вернулась. Я подремывал. Деликатный стук в дверь — и Зоя Федоровна заглянула в комнату:
— Я не помешала?
— Нет, нисколько.
— Идемте чай пить, я мигом заварю.
Мы прошли в кухоньку.
— Я даже не познакомилась с вами как следует. Кроме фамилии ничего и не знаю.
Я пожал плечами:
— Незначащий червь мира сего и недостоин внимания великодушных особ.
— За правду пострадали? — подхватила Зоя Федоровна.
Я рассмеялся. Приятно встретить образованную особу.
— Вы на турнир приехали?
— Точно.
— Играть или судить?
— Играть, играть, дражайшая Зоя Федоровна. Выигрывать.
— Вы сильно играете?
— Самому страшно, как сильно.
— Мастер спорта?
— Берите выше.
— Неужели гроссмейстер?
— Эх, сударыня, что гроссмейстер. Я — третий призер Президентского клуба.
— Какого-какого?
— Президентского. В одной африканской стране президент шахматы любит. Хобби номер два. Лучший друг шахматистов. Никто больше так шахматы во всей Африке не любит.
— Умный, наверное, человек. А первым номером у него что?
— Бомбометание. Садится за штурвал самолета и — напалмом по деревням. Справедливый человек, не только повстанцев жег, а и своих, кто подвернется.
— Какие вы страсти рассказываете, — загрустила она.
— Увы… В поисках покоя я и прибыл в ваш город. Счастья искать.
— Город у нас хороший. Жизнь плавно идет, почти по старому.
— Спасибо за чай, Зоя Федоровна. Я пойду, отдохну. Завтра игра, знаете ли.
Душ, лампа под зеленым абажуром, «Телефункен» мурлычет на подоконнике, верно, тоже дедушкин трофей. Уют.
Зачем я здесь? Скучный, насквозь искусственный, мысли вычурные, засахаренные немилосердно. Делайте мне красиво.
Лампа мягко погасла. За окном — щедрая августовская россыпь звезд. Я пригляделся. Сатурн, опоясанный кольцом, висел над городом, спирали галактик оживляли небосвод. Не хватало подписи под созвездиями.
Никуда не деться. Изъеденный вирусом мозг бредил наяву. Я лег на хрустящую простыню, вслушиваясь в прибой кровотока в ушах. Море. Я гулял по Куршкой косе в кривом сосновом лесу, а рядом в редком кустарнике мелькала серая волчья спина.
2
Зал гудел роем злобных не по сезону мух, яростных, кусачих.
Распорядитель сверился со списком.
— Денисов, Денисов… — он водил пальцем по строчкам, укоризненно хмурясь. — А! Зайцев — Денисов, столик семьдесят три, — он победно поднял голову. — Семьдесят три, верно. Вас проводят, — распорядитель подозвал мальчугана с красной повязкой на рукаве.
Разгороженное шнурами пространство походило на испытательный лабиринт. Лабораторной крысой плелся я за мальцом, а тот уводил меня куда-то в угол, за колонны. Отыскав моего томящегося соперника, он оставил нас.