Одевшись, мы вновь окружили гуру.
— Теперь уединяемся и размышляем о сущем.
Тоже придумка Нимисова. Мы поднимались на скалы, нависавшие над Желчугом, — невысоко, метров на тридцать. У каждого был свой пятачок, на котором, не видя других, он мог предаваться медитации.
Под ногами зашевелились камешки. Я, хоть и страховался за ствол дерева, отпрянул от края. Валуны, обточенные рекой, гладкие, но очень твердые. А сверху такие безобидные.
Я снял штормовку, постелил и сел, прислонясь спиною к дереву. Солнце приятно греет, речка шумит, листья шелестят — что еще надо?
Дорога сверху смотрелась совсем тоненькой; от шале шла она к мосту, теперь разобранному. Реконструкция. Рядом висел хлипкий временный мостик, аттракцион для любителей острых ощущений. Как только я носил по нему поклажу? Невероятно.
За рекой дорога уходила вправо вдоль подножия гор. Двадцать пять километров национального парка, а дальше — Харыз. Ближайшее селение. Идея Нимисова — забраться в горную глушь, подальше от вампиров энергии, и готовиться к турниру.
Тишина. Безлюдье. Полный покой.
Я задремал. Гармония с природой перешла в новое качество. Виделся мне Кишинев. Комсомольское озеро с водой, столь же чистой, что и здесь. Какой спрос с дремы? Я плыл на лодке, легко помахивая веслами, а чайки кричали и кричали, сначала радостно, а потом вдруг тревожно. Вода из небесно — голубой стала серой и плотной, как силикатный клей, лодка завязла, и, в довершение всего, перед ее носом вспучился водяной бугор, набряк и прорвался взметнувшимся в небо фонтаном вишневой венозной крови и коротким резким воплем.
Я проснулся, а крик из сна протянулся в явь, эхом отзываясь из ущелий.
Спуск вниз короток, но и тут можно подвернуть ногу. Или шею. Я берегся.
У берега Аркадий с Юрием о чем-то говорили вполголоса.
— Это не ты орал? — Юра чуть опух. Тоже, должно быть, дремал.
— Орал? Я думал, приснилось мне.
— Нет, кто-то действительно крикнул, — Аркадий напрягся, всматриваясь за мою спину. Нужно ему очки носить, а стесняется.
Я обернулся. Подходили остальные. Кто тот безумец, прервавший нирвану наставника?
— Все собрались? — голос у Валерия Васильевича тихий, но укоризненный.
— Комова нет, — Юрий смотрел на тропу.
— Сходите за ним.
Воцарилось молчание провинившегося класса перед строгим учителем.
Минута.
Вторая.
Из-за поворота тропы выбежал Юрий.
— Он разбился! Он разбился!
Олег первым шагнул навстречу.
— Что с Иваном?
— Насмерть, — Юрий остановился, повернул назад. Тропинка узкая, шли по одному, я сразу за Олегом. Несколько поворотов — и вот нависающая скала, место Ивана, крайняя, самая дальняя, а внизу, на каменистом берегу Желчуга — он сам.