Это он о моей книжице «Кухня современной России, или искусство выжить, не отказываясь от невинных радостей».
— Будто раньше не знал.
— Ну, милый, одно дело разовым обедом поразить, а другое — месяц ублажать довольно привередливый народ. Нет, ты мастер большой. Кстати, железно сказать не могу, но, похоже, Александр Борисович не прочь взять тебя в Мехико. Ты попроси Нимисова замолвить словечко, и тогда — сто процентов.
С прицелом на Мехико я и согласился ехать сюда. Но сейчас прилива счастья не ощущал. И не потому, что дело до конца не решено. И даже не потому, что предстоит кланяться Нимисову, мало ли я за жизнь накланялся, дело привычное. И в Мехико не расхотелось. А копошится червячок на дне души, не сомнения червячок, а… Нет, и слов не нахожу.
— Твой прогноз на Мехико?
— Извини, дурацкий вопрос. Прессу читай. Одно скажу — Стачанский за год прибавил очень сильно. Вторая волна роста — в тридцать девять лет. Удержится на этой волне — не будет ему равных.
Он отодвинул стакан, взглянул на часы.
— Пойду, пожалуй. Глазам нужно дать адаптироваться.
Я драил пол. Толя, Толя, все ищешь свою звезду. Мир повидал, семья, трое детей, работа уважаемая, в турнирах за бугром играет, а мало. Не то. И смотришь в бинокль на небо, ищешь комету, в глубине души зная, что это попытка с заранее негодными средствами. Смешно. Недалеко отсюда — Большой Азимутальный телескоп, БАТ, шестиметровое зеркало которого стережет небо, — и ты со своим Цейсом.
Чья б корова мычала…
Устыдясь, я достирал халат, натянул на веранде веревку и повесил сушиться. Утром поглажу. Повар обязан держать себя в белоснежной неприступности. Не отечественный докторишка в замызганной спецовке без половины пуговиц.
Закрыв кухонные двери, я галереей прошел в шале.
Юра с Олегом сидели за столом и щелчками гоняли по шахматной доске шашки.
— В чапаевцы играете, господа?
— Лично я — в колчаковцы! — шашка упала под стол, и Олег полез за ней.
— По настоянию трудящихся старинной русской игре возвращено ее первоначальное имя, — усмехнулся Юра.
Я отправился в свою комнатушку, разделся и лег. Стук шашек вскоре стих. Нарубились, станичники…
Приглушив лампу до минимума, я лежал, вслушиваясь в скрип дома.
Сверчка не хватает.
Барабанная дробь первых, крупных капель дождя. Оловянные солдатики маршируют по крыше.
Дробь слилась в сплошной шум.
БАТ не работает в связи с неблагоприятными погодными условиями. Теперь Анатолий с ним на равных. Зеро — зеро.
Но судья не зафиксирует ничьей.
Засыпая, я думал о принцессе Ки-Еве.
3. Среда, 6 часов 15 минут
Балмуш для меня — воспоминание о детстве и готовится всегда приятно, но и с легкой грустью. Давно это было. В Молдавии места Денисову нет.