— Ты, Корней Петрович, перечти Конан-Дойля. Здорово помогает.
— С каких пор российская милиция чистит себя под Шерлоком Холмсом?
— Не остри. Устами Шерлока Конин Дойл говорит очень умную вещь: отбрось невозможное, и оставшееся, каким бы невероятной оно не казалось, и будет истиной. Допусти: жертва убийства в самом деле была упырем. И тогда связь между событиями становится очевидной, — Николай говорил тоном насмешливым, несерьезным, словно расплачиваясь балагурством за выпитое и съеденное.
Я решил поддержать шутку.
— Тогда дела наши плохи. Святой воды нет, а, главное, статьи нет в уголовном кодексе насчет упырей. А нет статьи — нет и преступления. Если упырство — или упырячество, как правильно? — не запрещено, следовательно, оно разрешено.
— Ты, Корней Петрович, когда-нибудь слышал о секретных статьях уголовного кодекса? Уверен — нет, иначе бы серьезнее отнесся к предположению более сведущего в подобных делах товарища, — он встал, потянулся, всласть, с хрустом. — Пойду я. Нужно добровольную народную дружину возрождать. Пока в отдельно взятом районе.
— Серьезно?
— Куда серьезнее. Мобилизовать людей на поиск пропавших. Милиции одной не справиться — подвалы обыскать, погреба, всякие другие места… Да и кто даст санкцию на обыск. А если добровольно — другое дело.
Я подумал о пропавшем Фе-Фе.
— Тогда и меня запиши.
— Тебе других забот хватит. По докторской части. И смотри, с пистолетом не расставайся.
— А если дело столь серьезное, то нельзя ли не газовых патронов, а настоящих, боевых?
Ракитин как-то странно посмотрел на меня, потом сказал:
— У тебя самые что ни на есть боевые патроны, разве ты не понял?
И, более ничего не добавляя, ушел.
Шутит он, нет?
Я настроил будильник, лег на диван и поспал десять минут. Отличная метода. Если спать дольше, час, другой, то остаток дня будешь чувствовать себя разбитым и слабым. За десять минут не успеваешь разомлеть. А отдохнуть успеваешь.
Проснулся за секунду до звонка, и стал вспоминать, что увидел в короткометражном сне. Или не увидел, а просто придумал.
Придумка не очень мне нравилась, даже совсем не нравилась, но пренебречь ею я не мог. Нацепил кобуру с пистолетом, поверх надел рубаху навыпуск по случаю летнего времени сойдет, поменял в фонарике батарейки и спустился вниз. Под домом был подвал, разгороженный жильцами на клетушки, картошку на зиму хранить, прочее. Те, кто похозяйственнее, имели настоящие погреба, вне дома, а этот использовали для всякого хлама. Но замки на каждой клетушке висели могучие, словно хранилось в них достояние республики. Правда, сам подвал запирался на палочку, а то и вовсе не запирался. Сегодня вот не запирался. Палочка лежала рядом, а дверь была просто прикрыта.