— Нет! — я кричу это вслух. — Пусти меня!
Во рту что-то железное… ложка. Мне дают настойку опия. Толпа безликих людей хохочет, показывает на мой шрам, а потом медленно тает, и я остаюсь одна — тонкая и прозрачная, как стекло. Вокруг покачиваются морские водоросли. Мимо проплывает Якоб, за ним следом Аттилио, они улыбаются и машут мне руками, а я проваливаюсь в сон.
Дни и ночи сменяли друг друга. Приходили из мрака голоса, ласковые руки мыли меня и расчесывали волосы. Потихоньку боль в животе отпускала. Однажды в рот мне положили какой-то твердый орешек. Глубокий голос велел:
— Ирма, проглотите, пожалуйста.
Молли гневно завопила:
— Это еще что, что ты ей дал, ненормальный грек?
— Оливковую косточку. Это полезно для желудка.
Двое спорят. Голоса, поднимаются, падают до шепота, смеются и удаляются.
В тот день или на следующий я выпила бульону, затем поела гренки с бульоном.
— Лихорадка спала, — сказала Молли с огромным удовлетворением. — Заставила ты нас поволноваться, и меня, и его.
— Кого — его?
— Ш-ш, спи.
Пришла доктор Бьюкнелл, пощупала пульс и смерила мне температуру, после чего сказала, что завтра утром можно будет открыть занавески.
— На дворе конец мая, Ирма. Маки уже вовсю цветут. Вы болели больше месяца. — Я попыталась сесть. — Нет, пока еще не стоит. Может быть, завтра. Посмотрите сюда, — она поднесла мне к лицу бледную худющую руку. Я невольно охнула. — У вас были отличные сиделки и они помогли вам выкарабкаться, а теперь дело за вами: ешьте как следует, набирайтесь сил. И возвращайтесь обратно в амбулаторию.
На другой день я все же уселась в кровати, обложенная со всех сторон подушками, и съела немножко ячневой каши. Голос у меня скрипел, как несмазанная таратайка, но у Молли это вызывало только радостную улыбку.
— Ну, вот моя деревенская девица снова со мной. Давай-ка, еще немножко бульону.
Потом она откинулась на стуле и скрестила на груди руки.
— Так значит, Ирма, в Чикаго, в ту ночь, когда ты не пришла домой, тебя изнасиловал в сгоревшем доме мужчина по имени Джейк, который притворился полицейским. И вот этого ты не могла мне рассказать много месяцев, что мы с тобой дружим?
Ложка выпала из моих слабых пальцев.
— Как ты узнала?
— Да ты же нам и сказала, пока была не в себе. Я твой друг, пойми. Ты зря не доверяешь друзьям.
— Я сказала вам?
— Ну, да. Мне и Нико, плотнику. Он взял адрес пансиона у Сюзанны и приходил сюда каждый вечер после работы. Не волнуйся, я выпроваживала его из комнаты, когда мыла тебя.
— Так он знает? — меня бросило в жар, на сей раз не от лихорадки, а от стыда.