– В войну в Москве бывать не доводилось?
– Нет.
– Может, выпьем крепкого чаю? Кто знает, а вдруг сегодня докладываться придется?
– Вряд ли. Чифир – тоже напиток, с копыт может сбить почище водки.
– Чифир? – Савченко, оказывается, даже не слышал такого слова.
– Да. Сибирь, чалдонское словечко. На маленькую кастрюльку – две пачки заварки. После стакана чифира можно двое суток на ногах держаться.
– А как сердце?
– У кого как. В основном, выдерживает. И два стакана выдерживает. Можно пить с мясом, так легче. Опытные чифирщики обязательно бросают в заварку кусок сырого мяса. Мясо, брошенное в чифир, через десять минут растворяется, как ледышка в кипятке – ни одного волоконца не остается. А чай… Вкус такого чая непередаваем. Как тебе понравилась девочка, которая сидела внизу? – неожиданно спросил Мосолков.
– Какая? – Савченко приподнял одно плечо. Жест получился школьным.
– Ну та… администраторша.
– Принцесса со сбитой набок прической?
– Ну да, растрепанная такая солома…
– Отнюдь. Солома – это что-то обыденное, проходящее, на голове у нее было что-то другое. Маленькая такая охапочка…
– Пусть будет охапочка.
– Ничего администраторша. А что?
– Ничего. У одних на фронте были пепеже – походно-полевые жены, у других же – в лучшем случае зубная щетка, да бархотка для наведения глянца на сапогах… Вот и весь женский пол. У тебя что было, Юр?
– У меня? – Савченко неожиданно рассмеялся. – Слушай. Не считай меня лошадиным копытом или мумией из египетского музея. Я такой же живой, такой же костяной, мясной, кровяной, как и все, и мне, как и всем, тоже чего-то хочется. Внимание на администраторшу обратить не грешно, но ухлестывать за ней не обязательно. Иначе возьмет верх другое «обязательно». Обязательно это станет известно, обязательно кто-нибудь накапает наверх.
– Говорят, в Москве есть платные девушки. Ты слышал о них?
– Откровенно говоря, нет.
– Проходной вариант. Вечером подцепил – и в гости к ней. Ночь переспал, утром положил деньги на тумбочку, поцеловал на прощание даму и – гуд бай!
– Мопассановские, выходит, девочки, – задумчиво протянул Савченко, помял пальцами несуществующие усы. – В этом что-то есть. Что-то есть…
– Что? – Лицо Мосолкова сделалось мечтательным, глаза стали совсем маленькими, обратились в этакие бурятские щелочки, и сам он начал походить на бурята. Откинул назад черные, рассыпавшиеся на два крыла волосы. – Есть только одно.
– В этом что-то есть даже в смысле познания. Новое всегда новое. Значит, и у нас существуют летучие мыши… Интересно, интересно. От кого хоть слышал-то?