– Знающие люди довели до сведения, – уклончиво ответил Мосолков.
– Надо сходить, надо сходить, – прежним задумчивым тоном произнес Савченко. Честно говоря, Мосолков не думал, что все сообщенное им будет ново для Савченко. А вообще Савченко бывает непонятен только до определенного предела, а за пределом – такой же, как и все – «костяной, мясной, кровяной», наполнен такими же желаниями, слабостями и болями, как и Мосолков, как и многие другие, кто ходит сейчас по улицам, не ведая о Савченко и Мосолкове.
– Вдруг тебе для книги пригодится? – вставил Мосолков. – А?
– И для книги может пригодиться, – согласился Савченко, – почему бы не пригодиться? Я много читал у Гиляровского о старой Москве, о шалманах и притонах, о девочках со Сретенки… Очень вкусно он все это описывал.
Мосолков деликатно промолчал – Гиляровского он не читал, где находится Сретенка – не знал, о шалманах тоже ничего не слышал. Но на всякий случай спросил:
– А где находится эта самая Сретенка?
– Думаю, недалеко отсюда. Та-ак, дай сообразить… Значит, вниз из гостиницы по проулку – Неглинная, налево по ней – Трубная площадь. Если прямо от Трубной к Театру Красной армии – Цветной бульвар, а направо… Направо по трамвайной линии вверх и будет Сретенка. По-моему, это так. Если только что-нибудь не сдвинулось в моей памяти и в сорок первом ничего не разбомбило. Все-таки здесь я был давно, еще до войны. Память – штука несовершенная. Собственно, а почему тебя интересует Сретенка?
– Ты же сам сказал про Гиляровского. Название очень интересное.
– Татарское.
– Значит, говоришь, Сретенка недалеко отсюда?
– Совсем недалеко.
– Надо сходить! – решительно произнес Мосолков.
– Мораль, мораль… Мораль сей басни такова… Ты женат?
– Откуда? Когда? Война же! А после войны из Австрии так и не выезжал.
– У меня – та же самая песня, а девчонка, которую я когда-то считал своей, увы, вышла замуж.
– За тыловика, конечно. Мы гнили в болотах, головы под косу подставляли, от танковых гусениц увертывались, а они на нас капитал зарабатывали. Вот гниды! – не выдержал Мосолков. – А у меня, Юр, даже девушки такой, как у тебя, не было.
– Значит, не успел разочароваться.
– Зато успел кое-что познать, – Мосолков, вспомнив о чем-то своем, помрачнел. – Впрочем, все это ерунда, все это осталось в прошлом.
– Досужие люди, как ты выразился, говорят, что женщина сильна своим прошлым, а мужчина – будущим, – Савченко всегда умел выбирать в разговоре такой тон, что даже пошлость у него не звучала пошлостью; если красок в голосе не доставало, он подкреплял слова жестами, взглядом, он, похоже, контролировал себя и видел себя со стороны, словно перед ним было зеркало. – Займемся настоящим.