– Когда видишь глаза человека, которого надо убить – убивать в несколько раз труднее.
– Нет, действительно странное все-таки существо – человек, – повторил Савченко, – век живи – век удивляйся!
Он подумал о том, что человек привыкает ко всему на свете, к подлости и благородству, к боли и наслаждению, он все принимает одинаково, как одинаково привыкает к превращениям: с зайцами человек – заяц, с волками – волк, с рыбой – рыба, с тушканчиками – тушканчик, – и все один и тот же человек! Ведь что происходит с Савченко? Ему стыдно идти к гостинице «Москва», к «фельдиперсовым чулкам», а он идет, внутри у него все стиснуто, сжато настолько, что даже дыхания не хватает, а он дышит и пытается сопротивляться внутреннему стеснению. Словно бы знает, что это только начало пути, за которым, возможно, последует остановка, а затем движение продолжится. Майору Савченко предстояло принять то, с чем он даже знаком не был, и он не возражал против этого, вот ведь как, – шел следом за Мосолковым, хотя минуту назад хотел остановиться.
Савченко втянул в себя воздух, задержал его на миг в груди, потом резко выдохнул – ему хотелось выровнять работу легких и запастись терпением.
Вечер был затяжной, легкий, солнце, повисшее над крышами домов, совсем не думало заходить, свет его был не по-августовски розовым, воздух обрел приятную глубину, контуры предметов потеряли дневную жесткость, растеклись, сделались мягкими.
Остановились наши герои метрах в десяти от входа в гостиницу «Москва». Постояльцами «Москвы» были все больше военные – озабоченные полковники в начищенных сапогах, все как один, будто бюрократы-чиновники, с папками, ниже полковника в гостиницу никто не входил, как никто и не выходил и Савченко с Мосолковым еще раз убедились, что в «Москве» обитает все-таки высокий люд. На Савченко и Мосолкова этот люд совсем не обращал внимания. Иногда какой-нибудь задумчивый полковник вообще не отвечал на приветствие.
– Не влипнуть бы, – с некой опаской произнес Савченко.
– Не влипнем, – убежденно проговорил Мосолков, – конец рабочего дня, эта публика возвращается на постой. Мы им что? Мы для них никто. Товарищи полковники среди мебели своей переоденутся в спортивные костюмчики и станут простыми смертными: без погон полковник – не полковник. Вот если вырулит комендантский патруль – тогда ой. Но и опять можно будет отбиться: скажем, что нам тут назначил свидание командующий армией.
– А если проверят?
– Кто осмелится? Кашееды из городской комендатуры? Да никогда! Давай лучше за другим следить, – Мосолков потер сапогом о сапог, убирая слабенькие пылевые следы, привычно одернул китель. – Вон чулочек стоит, в крепдешиновом платье… Не она ли?