Он открыл коробку и протянул девушке. Та медленным барственным движением взяла одну папиросу.
– А огонек найдется?
– Конечно, конечно, – на этот раз и Мосолков заторопился, проворно выдернул из кармана руку и побрякал зажатыми в пальцах спичками. – Да возгорится пламя! – Мосолков ловко запалил спичку, прикрыл огонек ладонью. – Пожалуйста!
Но судьиха прикуривать не торопилась, она медленно разминала сигарету и смотрела на Мосолкова, Савченко для нее, похоже, на некоторое время перестал существовать.
– Пожалуйста! – повторил Мосолков.
Девушка, не сводя глаз с Мосолкова, начала разминать сигарету. Мосолков так же, как и Савченко, поежился – видать, и у того потек острекающий пот по груди, глаза у Мосолкова попытались в защитном движении прикрыться бровями, но слишком уж куцыми и детскими были у него брови – не спрятаться.
Время словно бы замерло. Судьиха продолжала разминать сигарету. Спичка в руке Мосолкова догорела, скрючилась, обратилась в черную непрочную рогульку. Мосолков дунул на подпаленные пальцы:
– Что же это вы?
Служительница Фемиды, не произнося ничего в ответ, сожалеющее качнула головой и молча ушла, оставив наших героев в растерянности. Походка у нее была чеканной, строгой, ровной. По дороге она швырнула папиросу в урну.
– Вот так стерва! – Мосолков поморщился изумленно. – Ого-го! Что за цаца?
– Сам бы хотел знать, – Савченко сунул пальцы под борт кителя, стер с груди холодный пот. – Вначале я принял ее за нарсудью, потом за майоршу из трибунала нашей армии. Была у нас одна особа, пробу ставить негде, у меня хорошего солдата чуть под вышку не подвела… Тот плакал, просил дать пистолет с одним патроном, без обоймы, чтобы застрелиться – не дали. Упекла его майорша за милую душу. Теперь, возможно, и кости уже сгнили… Потом понял, не майорша это, майорша была старше.
– Железная дама, леди из брони. И странная.
– Все женщины, Юра, странные, исключений, говорят, нет. И загадочен их характер. Многие великие люди пробовали раскусить женщину – не вышло. У Льва Толстого, например, не вышло. Ближе всех подошел Достоевский, но и он не разгадал женщину. Не дано мужчине понять характер женщины. Может понять только сама женщина.
– Айн унд цванциг, драй унд фирциг, что в переводе на русский означает: женщина женщине – рознь, – произнес Мосолков.
– Считалочка – это не аргумент в споре, – засмеялся Савченко. – Аргумент мы с тобой только что получили.
– Мда-а, – задумчиво протянул Мосолков, задумался о чем-то своем.
Прошло несколько минут.
– Товарищ полковник, как пройти к метро? – неожиданно услышал Мосолков звонкий голос, подумал, что те девушки, которых они вместе с Савченко ждут, не будут спрашивать, как пройти к метро, те девушки без подсказок знают, где находится метро, они – москвички. Вопрос про метро могут задать только провинциалки, приехавшие в столицу из городов Бердичева, Мухобойска и Кукарекова. Либо, извините, из Читы. Мосолкову Чита почему-то представлялась краем света.