В три часа ночи она подскочила на кровати и включила светильник. После того, как свет молнией прорезал глаза, Ксюша поняла, что находится в бреду. Это был не сон. Это был бред, лихорадка.
Мама не зашла в комнату проверить, все ли в порядке. Ксюша знала, почему. В доме опять кто-то был. Опять скрипели пружины маминой кровати. Опять сдавленные крики напоминали ей о том, что она уже видела раньше. И завтра утром она опять пойдет в школу с завтраком в бумажном пакете, потому что не вынесет запаха своего дома. Он будет пропитан алкоголем и мужским потом. Он напомнит ей о том, как мама пыталась сказать о мужчине, но так и не сказала, ограничившись лишь намеком.
Ксюша встанет рано утром, сделает себе бутерброд и пойдет в школу. Школа еще будет закрыта, но она попросит сторожа открыть ей входную дверь, чтобы пройти к буфету и подождать там около двух часов до начала занятий. А после уроков она напишет очередную короткую фразу в своем дневнике: «Моя жизнь похожа на колесо. И мама специально делает его круглым».
Ксюше нравилось писать в дневник короткие фразы. Они не отнимали много времени и позволяли побольше подумать. После короткой и, казалось бы, непонятной фразы, она легко вспоминала, о чем думала в тот день. Дневник — это вещь, управляющая мыслями вручную. Как гусеничный трактор, он имел два рулевых рычага. Один относился к прошлому, другой — к будущему. Когда один рычаг нагонял другой, происходила невероятная вещь. Девочка вдруг начинала осознавать, как дороги ей ее мысли и как волшебно они могут рождать другие. Дневник словно начинал говорить с ней, советовать и оправдывать. Или, наоборот, ругать, преследовать и обвинять. Чем больше Ксюша писала коротких фраз, тем чаще дневник нашептывал ей свои мысли.
Вскоре, после отчаянных попыток отвязаться от материнских предвкушений, дневник начал заполняться по несколько страниц в день. Короткие фразы изобиловали грязными словами. Некоторые из них обвиняли, другие кипели ненавистью, третьи жили с любовью. Внутри толстой книжки завелись странные наречия и появились первые рисунки. Ксюша рисовала их в позднее время, когда не могла уснуть из-за скрипа пружин в маминой комнате. В то время мать уже не скрывала своих кавалеров — и это тоже откладывалось в дневнике на полочку, помеченную временем и числом. Дневник думал, как электронный калькулятор, и Ксюше казалось, что он вот-вот должен с ней заговорить — как мама или как ее единственный друг, мягкая игрушка Винни-Пух, всегда присутствующая при записи очередного события. Иногда Ксюша советовалась с Винни-Пухом, следует ли ей это писать или нет. Чаще всего Винни отвечал положительно, но когда Ксюша пыталась расписать что-то на две или три фразы вместо одной, медвежонок начинал хныкать, и девочке приходилось его успокаивать.