Я медбрат не психоневрологического отделения. У нас нет душевнобольных. Но… иногда мне кажется, лучше бы были. Было бы не так скучно.
— Дед говорил, что те твари появились внезапно, когда русские обрушили на больницу облако синильной кислоты. Место полыхнуло, а не испарившийся яд потек глубоко под землю через ту самую трубу и смешался с золой и трупным ядом. Что-то произошло тогда. И дело не в том, что все немцы внезапно передохли. Умерло все живое: птицы, собаки, лошади, насекомые. Все. Синильная кислота выжгла жизнь из этого места, но не навсегда. Пары этого яда растворяются в воздухе быстрее радиоактивных изотопов. И вроде бы по прошествии нескольких часов яд должен был полностью испариться, но… Через несколько дней мимо больницы прошел отряд наших солдат…
Вдруг я понял, о чем пойдет речь. Понял и больше не хотел его слушать, потому что знал: дальше речь пойдет только о смерти. Смерть, яд, смерть, яд, подвал, смерть, яд. Все перемешалось в голове, как в банке с малосольными огурцами, которую взболтнули, чтобы слегка поднять осадок. Одна из женщин закрыла уши, другая вставила наушники от старого кассетного плеера. Дед на соседней кровати потянулся за сигаретой, но не закурил. Просто вставил ее в рот и начал сосать, как чупа-чупс.
— Все до одного в черных точках. — Старик поднял руку и еще раз продемонстрировал четыре сквозных отверстия и покрытый чернотой палец. — Все, как один, молоденькие, бодрые вояки, отстукивающие победный марш после битвы под Москвой. Все полегли.
Я выдохнул и подумал о подруге. Никаких черных точек на ней я не видел, хотя полностью не был в этом уверен. Ее лицо сильно постарело за полгода со дня нашей первой встречи. Руки были чистыми, гладкими, без единого намека на кожную болезнь. Но… Я помню, как она показывала мне церковное кольцо «спаси и сохрани» из чистого серебра и говорила, что не снимала его уже несколько лет. Такие кольца имеют свойство притираться к пальцам и уже не слезать с них. Еще она носила серебряный браслет. Я сам держал его в руках. Тяжелый для украшения, весом не менее пятидесяти грамм. Гладкий и холодный. Она не снимала его, даже когда спала. Сказала, что это подарок брата, который утонул пять лет назад на озере.
В тот вечер ни кольца, ни браслета на ее руках не было.
Возможно, их заставляют снимать в целях безопасности. Но каких пыток ей стоило снять с пальца кольцо? Ведь оно почти вросло в него.
Я взглянул на свою левую руку. Обычные здоровые пальцы, волосатое запястье, шершавая ладонь, на ногтях — редкие белые проблески. Свое церковное кольцо я носил на среднем пальце. Изредка мне приходилось его снимать, с этим проблем не было. Но когда меня посетило странное желание примерить кольцо на правую руку, палец отказался его снимать. Я попытался скрутить кольцо, как гайку, но ничего не получилось. «Прирос?» Последний раз я снимал его два дня назад, и мне потребовалось всего две секунды, чтобы закончить дело.