— О дружбе не переживай. Вовремя обзавелся связями. А красота Элис сводит с ума местное общество.
— Новости смотрел?
— Джон устроит знакомство с Премьером. Альберта тоже приедет. Я выполнил твою просьбу.
— Я рада, сынок. — Впервые за день можно и улыбнуться. И Эдвин говорит уверенно, по-деловому. Тактично. Начинаю верить в благоприятный успех. Только бы Анри подписал документы… — Меня тоже в свое время «свели». Бабушка тщательным образом отбирала внучке мужа из списка Эдварда…
Энни принесла чай и сказала:
— Клаус пропал. Не к добру.
Я нечаянно коснулась руки Энни. Надо же. Она удивилась излишней заботе.
— Садись, выпей с нами чаю, успокойся.
— Нет, буду звонить.
Энни ушла, а я неуверенно потянулась губами к горячему напитку. Глотнуть не решилась:
— Только задумайся, сынок! В наш союз с твоим отцом верят, восхищаются, смотрят фотографии, читают придуманные истории взаимоотношений и плачут — жалеют его или меня. А потом нас же критикуют за ошибки.
— Я хочу быть и буду собой, — упрямо заявил мой Эдвин. Я поставила кружку на стол. Эдвин к чаю даже не прикоснулся. Просто опустил глаза и стал смотреть, как дрожат деревянные ножки от вибрации в здании.
— Не смей … — промолвила я. Мне нужно ослабить юношеский порыв. В стекло били солнечные лучи и создавали желтое свечение. Я постукивала ложкой о блюдце. Эдвин наблюдал за мной, ждал ответ. Я смяла салфетку и бросила. Бумажный комок упал на протертый коврик, застыл и не двигался. Хотела вызвать Энни и отчитать за беспорядок. Но вдруг представила, что я в моей ванной комнате. Над горячей водой поднимается пар, двадцать горящих свечей расставлены на стеклянных полках. В черных колонках звучит приятная музыка, а на бархатной подушке — записная книжка и плеер Бетт Андре.
— Если так, то мои решения откладываются. Звоню Пену.
Эдвин неуверенно зашевелил сухими губами. На лице его проскользнуло сомнение. Для достоверности я взяла мой мобильный. Эдвин внимательно следил, какие кнопки я нажимаю. И вот мой палец готов нажать клавишу «вызов».
— Звони, — быстро заговорил мой сын и выпрямил спину. — Я не отступлю и любой ценой добьюсь, что Пен и его сторонники станут слушать меня, капризного и избалованного сынка. Кстати, ты согласовала отставку или только церемонию?
— Не смей дерзить! Конечно, для тебя, умного мальчишки, прочитавшего философские труды Фрэнсиса Бойла, слова матери — пустой звук. Подумай, что будет, если Пен объединит капиталы магнатов против нас! А он перебежит на их сторону, если я позволю усомниться в преданности.
Самоуверенность моего Эдвина немного обмякла. В тесной прихожей Энни гремела посудой, мы слышали как звенит чайное стекло и льется в раковине вода. И все же продолжали вести нашу беседу в поисках истины, которой нет.