Крестины проходили сегодня днем в местной церкви, как пояснила Маша, вынырнувшая из оживленной группы молодежи. А на празднике собрались родня и знакомые. По моим прикидкам, не менее ста человек. Время для крестин выбрали исходя из двух свойств октября: теплой погоды и небольшого количества туристов. В середине осени здесь почти все свои, из каких бы стран они при этом ни были, и к невозможности уснуть в такую ночь отнесутся с пониманием.
Распоряжалась праздником полная женщина с громким голосом.
— Афина, — показала на нее Маша, — хозяйка апартов и таверны. Мы с ней немного знакомы. Это у ее сына Константиноса крестины. Вон, кстати, и он, — кивнула она на черноглазого парнишку лет трех, одетого на манер взрослых: высокие сапоги, жилетка, с той лишь разницей, что рубашка под ней и сарики на голове у виновника торжества были белыми.
— Нехорошо получилось, мы без подарка! — огорчилась я.
— Ваш подарок уже заложен в счет за комнаты, который выше обычного, поскольку включает угощение, — усмехнулась Маша. — Да и вообще, здесь туристов немного даже летом, ну по сравнению с северным побережьем. В основном приезжают сами же критяне, из Ираклиона, на выходные, да иногда трекеры, вроде этих. — Она мотнула подбородком на уже изрядно захмелевшую группу пожилых походников.
Один из них, обнимавший за плечи подругу, вытянул на соседний стул ноги в высоких горных ботинках.
— Голландцы, наши соседи по отелю.
Мы с Иваном улучили момент, когда Афина, уперев руки в толстые бока, окидывала торжество хозяйским взглядом. Подошли, представились, пожелали маленькому Константиносу долгих лет. Кивнув, она тут же закричала девушке, смеющейся в группке молодежи подле певцов:
— Анна, принеси еще две тарелки и барашка! Эла, эла!26
Маша увела и усадила нас рядом с собой.
Перед каждым гостем стояли вазочки с медом и стаканы. Посередине стола — кувшины с вином, миски с пестрым хорьятики-салатом и озерцами дзадзыки — божественным союзом йогурта с тертыми чесноком и огурцами.
К Ивану подошел батюшка. Представился отцом Захарием:
— Скорблю об иеромонахе Тимофее, почившем о Господе. Радуюсь видеть его племянника с друзьями средь нас!
Иван встал и склонил голову.
В компании мужчин, сидящих напротив, я увидела Георгиса. В черной рубахе с закатанными рукавами. Сарики, скрученное жгутом, обхватывало лоб и затылок. Шло оно ему невероятно. Поймав мой взгляд, он кивнул, продолжая слушать, что говорит ему усатый дед. Вскоре к их группе присоединился и отец Захарий.
— Георгис уже расспросил Захария, — прокричала Маша, так как певцы, выпив воды, вновь ударили по струнам, — нам повезло: в округе всего два ущелья с церковью Богородицы. Одно — это Трипити, о котором говорил Георгис. Отсюда недалеко, километров десять. А другое — подальше, на северо-восток, у заброшенного монастыря.