Движимая яростью и раскаянием, Маша отправилась сперва к шефу полиции Ираклиона — писать заявление. К которому приложила фоторобот следящих за нами убийц отца Тихона. А потом улетела в Афины — договариваться на телевидении о съемке программы, посвященной гибели настоятеля критского монастыря — тема до сих пор была у всех на слуху. Александра вызвали для дачи показаний, пока как свидетеля. Все это подхлестнуло убийц действовать по своему разумению — убрать всех, кто мог опознать их лично, после чего исчезнуть с Крита.
Что привело Ивана в ту ночь к дверям его квартиры, теперь уже не узнать. Вероятно, он хотел взять кое-какие документы и фотографии — намеревался лететь в Афины к Маше на съемку.
Убийцами, как выяснилось при установлении их личности, оказались граждане Албании.
Часть из этого Георгису рассказала Маша, часть — Ставрос
— Все соглашения по сделке о продаже земель монастыря пока приостановлены, — закончил он свой рассказ.
— Хорошо… А кто это был в третьей машине, когда нас хотели убить?
— Скорее всего, люди Александра подчищают хвосты. Так мы со Ставросом думаем. Пока что предъявить Сандро-Алексу нечего. Машино заявление ему — досадная помеха, не более. С убийством настоятеля его связывали исключительно эти двое. После смерти Ивана их физиономии были во всех новостях и на всех столбах. Так что они стали ему опасны.
Поставив бокал на стол, я опустила лоб в ладони.
— Господи, ну почему я не пошла с ним? Почему не пошла в полицию?!
— Вера! — Георгис придвинулся и с силой развел мои руки. — Прекратите немедленно! Остановить Ивана было невозможно. Его мотивы были определены с самого начала. Вы же сами это поняли у заброшенного монастыря, когда он вытащил пистолет. Вы могли кричать на него, могли, я не знаю, привязать за ногу, но…
— Но?
— Свою пулю он бы получил, — тихо закончил Георгис.
Я сделала попытку вырваться, однако он не отпускал меня.
— Я знаю, о чем говорю, — продолжил Георгис, — я был почти таким же когда-то. В самом начале службы. Накрученный легендами моей деревни и патриотическими речами. Я жалел, что мы не воюем с Турцией. Мне хотелось мстить, убивать. Поверьте, остановить в таком состоянии человека может либо он сам, либо… пуля.
Он выпустил меня и чуть отодвинулся, покачав головой:
— И теперь, когда вы начинаете винить себя… Что бы вы сделали? Написали заявление в полицию, что два бородатых человека стреляли в горах Астерусии в вашего друга? А до того он стрелял в них? Это уберегло бы его?
Тут Георгис был прав.
— Помните мой кошмар в Хоре? — спросила я.
— Да, получается как раз в ночь убийства Ивана.