И Бернер оробел перед этой обнаженной, готовой его уничтожить силой. Откликнулся на ненависть ненавистью.
В министре, в его друзьях, в директорах военных заводов, в руководителях силовых министерств, в губернаторах, в этих косноязычных деревенских мужиках Бернер видел угрозу своему благосостоянию. Своим банкам, заграничным счетам, особнякам, влиянию на семью Президента, образу жизни и стилю, с каким он обставлял жилища, руководил телеканалами и прессой. Выстраивал сложную, непрерывно меняющуюся схему поведения, в которой эти мужики, не ведая того, служили его интересам. Пополняли его богатство, увеличивали его мощь, двигали вперед к победе. Эта мощь была столь велика, столь замаскирована, что в момент; когда он двинет ее вперед, она, как землетрясение, сметет в одночасье все это неповоротливое чванливое мужичье. Срежет ослепительной бритвой, оставив одни кокарды и пустые пивные банки.
Так думал он, не давая воли своим оскорбленным чувствам. Тонко посмеивался, погружая губы в желтое пиво.
В трапезную осторожно, на цыпочках, вошел порученец-полковник:
— Товарищ министр, вас «Юг» на связь!
— Приспичило!…
Министр крутанул головой, как бык, у которого на рогах зацепилась копешка сена. Стряхнул ее, тяжело поднялся и, закрывая наготу простыней, пошатываясь, вышел. Туда, в узел связи, где среди батареи цветных телефонов ждала его снятая трубка.
Сквозь приоткрытую дверь слышался неразборчивый рык министра. Минута тишины, и снова рык.
Он появился в дверях, трезвый, растерянный, побледневший. Простыня волочилась за ним в кулаке. Его голое, на крепких кривых ногах тело казалось приплюснутым, словно получило сверху удар.
— Жопошники! — просипел он. — Подставили бригаду!…
— Что-то в Грозном? — спросил Бернер, чувствуя неладное.
— Бригада несет большие потери!… Под трибунал отправить педерастов!…
— Пробьются! — пробовал успокаивать его затейник. — Выпьем маленько!
— Заткнись!… В министерство!… Всю авиацию в воздух!… Бомбить черножопых!…
— Но ты не забудь про заводы! — запротестовал Бернер.
— К черту!… Сотру черножопых!…
Они быстро и нервно одевались. Натягивали брюки с лампасами. Не застегивая рубашек, влезали в кители. Порученец помогал министру управиться с шинелью.
Военные ушли, а Бернер, голый, все еще сидел за столом. Медленно пил пиво, думая, знает ли о случившемся Вершацкий, друг и партнер, которого ожидает пуля снайпера.