Лет сорока пяти, худощавый, в черном удлиненном пиджаке — вряд ли кожаном, но почему-то память упрямо подсовывала Прянишникову именно это слово, — с резкими движениями и взглядом, останавливающимся на каждом семинаристе, Миров не заставлял студентов решать свои непонятные экстремальные задачи, но и сам, конечно, не занимался этой ерундой на семинаре, переводя стрелки на кого-нибудь из аспирантов. Теперь Прянишников понимал его приемы, позаимствованные у учителя: обсуждать то, о чем думает, полагая слушателей одного с ним уровня понимания; замечать тех, кто говорит пусть и отдельные, но правильные слова; на них и ориентироваться.
Понятно, что Игнат в дипломники к Мирову не попал. Вместе с Вовой, скромным очкариком из дальнего Подмосковья, каждый день мотающимся туда и обратно на электричках, профессор передал его доценту Зыкину. Крупноголовый и маленький, с большим носом и ушами, с редкой длинной шевелюрой, которая падала на очки с толстыми линзами, когда он задумывался, склоняя голову, и которую ему приходилось откидывать движением головы назад, с орденской планкой на черном пиджаке, у которого был подколот один пустой рукав, — Зыкин умел вытягивать отстающих.
А с Вовой Миров ошибся. Крепенький, упорный и старательный Вова уже у Зыкина и на пятом курсе нежданно решил одну из задач Мирова. Краснея и сбиваясь, Володя доложил свое решение на семинаре, куда Зыкин привел всех своих учеников.
Послушав Вову, Игнат решил, что тот провалился. Но Миров покивал, а Зыкин ушел счастливым, и Вова, как выяснилось позже, получил место в аспирантуре, остался на кафедре и аккуратно рос в степенях и званиях вслед за Зыкиным.
Зыкин теперь член-корреспондент, Вова — профессор, кто бы мог подумать…
На диплом Зыкин дал Игнату понятную задачу билинейного оптимального управления на плоскости, которая решалась отработанными приемами. Но потребовал доказать единственность полученного и очевидного решения, что было самой простой проверкой способности выпускника к математическому творчеству. Полгода Зыкин ждал от Игната этого доказательства и уже загрустил, определив его в троечники.
Зыкин так откровенно грустил, что Игнату очень хотелось не столько помочь себе, сколько порадовать этого странного носатого, однорукого очкарика. И он не ленился, думал, каждый вечер рисовал в черновике разные формулы, которые знал и из которых ничего не выводилось. Закон, утверждающий, что любая решаемая задача может быть решена при условии достаточного количества времени и усилий на ее решение, сработал на этот раз благодаря подсказке знакомого Игнату однокурсника-казаха, приходившего играть в «го» — набравшую моду игру белых и черных кружков на выживание и захват территории.