В проходе перед их купе, из которого, кроме рыбьего духа, потянуло запахом лекарств, стояла супруга Николая. Она сказала, что бабушке совсем плохо: задыхается, часто дышит и не может открыть глаза.
— Понесло её за три моря. В больнице не долежала. Хорошо, что врач в вагоне оказался. Вдруг умрёт?
Всё это было неприятно — лишние заботы.
Из купе к ним вышла проводница и сказала, что умирающую можно снять только в Саратове.
— Я не думаю, что умрёт, — решил сомнения доктор. — Укол сейчас подействует, жара спадёт — ей непременно полегчает.
Ночью бабушке действительно полегчало. Она грустно смотрела на людей, точно просила прощения за беспокойство. И дышала хорошо, только иногда страшно похрипывала.
Николай пошел курить. Его притомившаяся супруга прилегла и тихонько вздыхала во сне.
Юноша перенервничал и устал от обстановки походного лазарета, в котором смешались запахи лекарств, пота, рыбьего жира и помидор. Он хотел бы поспать, но ему показалось, что с ним говорит Николай и уже давно. А так не хотелось отвечать! И вообще ничего не хотелось.
Вместо благостной дрёмы одна за одной к нему приходили колючие иголочки — они застревали в мозгу и больно кололись. Он уже догадался, что иголочки-завоеватели — это слова, требующие ответа, хотя не желал этого знать… А слов приходило всё больше, из иголочек они превратились в камни, разбивающие гулкую пустоту, потом в целый камнепад, в тревожную лавину, и, наконец, родили смутные образы.
«Я знаю, чему равно произведение по годам, — угрожающе говорил Николай, заставлял парня решать задачу. — Мне надо дать прогноз его изменения. Я хочу на основании данных за 20 последних лет разложить приращение этого произведения на сумму приращений компонент и найти искомый закон».
Юноша будто очнулся, покрывшись холодным потом. «Какая чепуха», —неуверенно подумал он. Оказывается, он сидел на скамеечке около озера, рядом с Николаем, и согласно кивал головой на предложение распределиться к нему.
От того, что он, не понимая, кивал головой, стало смешно и больно; потом родилось подозрение, что его обманули, и ненависть. Человека на скамеечке он не хотел больше знать.
«Гадина, какая чистая гадина!» — думал молодой человек, смотря на здоровые белые зубы Николая. «Эта гадина признаётся в дружбе и радуется, что обманула меня. Сытый поросёнок думает, что я ничего не вижу и со всем согласен».
Чувство ненависти, невозможно развившись без особой причины, смирилось и исчезло, когда юноша на мгновение закрыл глаза. Открыв их, он увидел перед собой хорохорящегося человека, смешного и наивного. «Да он стар, ничего не сделал и ничего не может! Он слаб — и бог с ним», — от жалости к седеющему ребёнку стало и горько, и радостно, и захотелось непременно сделать в этой жизни что-нибудь хорошее…