Строгие мужчины в костюмах говорили красивые слова. Игорь плакал, обняв сына за плечи. Невестка рыдала, как в деревне. Покойных заложили цветами с головы до ног. Смотреть на все это не было сил. На кладбище Ира не поехала.
Все эти дни и до конца недели Ирина избегала Диму. Выходила из комнаты, когда он заходил. Делала вид, что очень занята. Он понял ее, перестал появляться. К тому же у него были свои проблемы. В его отделе выявили нарушения режима. Там все заперлись по комнатам и писали объяснительные секретчикам, которые поймали людей, тайком выходящих в Интернет, а в компьютере начальника нашли следы незаконно напечатанного документа.
Ирина приняла на себя часть вины в смерти Светы. Не из-за предупреждения во сне, который она не поняла. А из-за того, что много раз хотела с ней поговорить и все откладывала. Ей ведь каждый день прямо напоминали, что надо поговорить с подругой. Если бы она послушалась, а не откладывала, то выстроился бы другой жизненный сценарий, как ей объяснял Дима, и Света бы не умерла.
А еще она думала, что откладывала разговор с подругой из-за Димы, с которым не намиловалась, и поэтому на их любви тоже была часть вины в смерти подруги.
Эта мысль как разрезала ее пополам. И ее, и ее любовь.
Столько всего было против того, чтобы она любила Диму, что даже он задумался, когда она с ним поговорила начистоту.
— Что это, как не знаки, про которые ты сам мне говорил! — чуть не плача, говорила Ира. — Все против нас! Я не знаю, что мне делать!
— А помнишь, когда-то давно, когда мы просто дружили, ты говорил, как тебе нравится смотреть на мою семью? Ты сказал, что я лечу впереди, а чуть сзади и по бокам — муж и сын, одинакового роста и почти одинакового сложения. Ты сказал, что я их веду, а они точно мои рыцари-защитники. И что мы все похожи поворотом головы и все смотрим в одну сторону, словно выполняем одну общую задачу, известную нам и никому другому, кроме нас.
— Я представила себе эту картинку, — продолжала Ира, — и поняла, что не смогу их бросить, что это мой крест, что я их должна вести за собой дальше, а ты мне в этом мешаешь, забирая мои силы и чувства. И все равно я не знаю, что делать, потому что люблю тебя. Если ты скажешь мне сейчас: «Пойдем!» — я пойду, я не могу противиться тому, что ты во мне отыскал. Но если с моими мальчиками случится беда, когда я буду с тобой или буду думать о тебе, я этого не переживу.
Третьяков не знал, что ей сказать. «Ничего нельзя изменить», — она сама не понимала, как точно выразила суть их отношений, в которых было слишком много знаков и пророчеств. Он тоже не мог бросить жену. И он тоже любит Ирину и пойдет за ней, если она его позовет. Это другие люди как-то устраиваются, а некоторые даже не на две семьи, а больше. Похоже, у них так не получится.