Во-вторых, хорошего в его жизни было больше, чем плохого. Поэтому не верить в то, что личная жизнь может перемениться к лучшему, было глупо.
Он боялся сглазить, но не исключал, что трудные времена для него заканчивались. Одним из обнадёживающих знаков было согласие жены поехать с ним, как раньше. Последний раз она была на его родине семь лет назад, на похоронах тёткиного мужа. С тех пор зареклась, а он не настаивал. Но в этом году двоюродная племянница, мамина любимица, выходила замуж. Ехать на свадьбу одному Краснову было неловко. И вдруг жена согласилась составить ему компанию. И даже предложение немного пожить заодно у мамы не вызвало у неё явного отторжения.
— Что мы будем делать там целую неделю? —только спросила она Краснова. —Дома с твоей мамой больше двух дней я не высижу.
— Погуляем по городу. Сходим в театр, — ответил Краснов, не раздумывая. — Я давно хочу разглядеть новую достопримечательность. Балет посмотрим. Или оперу послушаем. А то жизнь прожили, а к высокому искусству не приобщились.
— Разве с тобой можно было к чему-нибудь приобщиться? — не преминула по инерции уколоть его жена.
— Ну, хорошо. А днем? Что мы будем делать днем?
— На речку будем ходить. Загорать будем, ловить рыбу.
— Ты же не рыбак, — сказала Краснова.
— Не рыбак, — согласился Краснов. — Но в детстве ловил. Купим удочки и половим. Жаль, что вобла уже пройдёт, когда мы приедем. Но мы обязательно что-нибудь поймаем. Там любой поймает.
Жена заговорила о том, что ей надо пошить летнее платье и купить на свадьбу красивые босоножки.
Сердце Краснова кольнуло надеждой. Невольно вспомнилось, как однажды, то ли во сне, то ли наяву, он поднялся над собой и как до сих пор не разобрался, что тогда с ним было.
Случилось это после очередной ссоры, когда ему было особенно плохо, и он лежал один в холодной постели без сна, мысленно кружа в поисках ответа, что делать, и, не находя его. И вдруг почувствовал, как в этом своём кружении стал подниматься вверх. Он поднимался не долго и поднялся не высоко, но достаточно, чтобы сверху увидеть себя, лежащего с открытыми глазами. Очень хотелось подняться выше — не получалось. А страха от полёта не было совсем, и удивления — тоже. Возможность парить и одновременно лежать в кровати казалась сама собой разумеющейся.
Опустился Краснов, найдя ответ, почти вычитанный до этого в книгах: терпеть. Он не знал, откуда его взял. Было такое чувство, что ему подсказали. Но кто? Когда парил, он никого не видел, — только угадывал в темноте себя, внизу, лежащего недвижно, без сил.