— Когда будет нужно, я буду верить, — Ренцо усмехнулся.
Он пойдет до конца, чего бы это ни стоило.
И Река заберет его.
Нет!
— Не надо! Пожалуйста, не надо! Я не хотела этого…
Она рыдала у него на груди. Она обнимала, не давая ему переодеться.
Не позволит ему! Так нельзя.
Лис, так долго читавший древние тексты, заранее сказал ей, что у нее не выйдет, потому, что она выбрала не правильное время. Она могла бы поехать раньше, могла бы позже, но отправилась в горы только потому, что Юттар был свободен и мог поехать вместе с ней. А не потому, что именно сейчас это было так необходимо. Но она хотела попробовать. Мэй упряма.
Наверно, сама не понимала, что ей делать с этой силой. Так нельзя.
Должен быть единственный критический момент, когда отступать некуда и это безумно важно именно сейчас.
Для Юттара это был вопрос жизни и смерти, вопрос независимости его народа, высшей справедливости — задолго до того, как он спустился на дно гор. Либо он получит силу, либо Джийнар перестанет существовать. У него не было выбора.
Если Ренцо поедет только потому, что этого хочет Мэй — он погибнет. Какой бы упрямый он не был — его упрямства не хватит. Это должно идти изнутри.
Нельзя.
А если он погибнет, то как она будет жить без него?
Мэй не пустила.
Уговорила.
Да, это ее вина.
Да, она хочет, чтобы он сделал это, но не сейчас! Только не сейчас! Надо выбрать нужный момент. Подождать. Она умеет ждать.
Она осталась с Ренцо еще на несколько дней, пытаясь объяснить, доказать… Ей не нужны его подвиги, ей нужен только он сам. И ничего больше не нужно.
Все не так.
Все эти дни вместе — тяжело.
Но без него — совсем невозможно.
К следующей весне у Ренцо будет шанс стать легатом.
А через два года — такой призрачный шанс стать наместником. Но он попытается. Он сделает все, что от него зависит. И тогда придет за ней, Юттар обещал.
А там будет видно.
Вот только что будет с Юттаром за эти два года… Мэй боялась даже думать об этом, не то, что говорить.
Возможно, сейчас она больше всего нужна брату…
* * *
Дин сидел у камина, закутавшись в плед.
Когда она вошла, он этот плед скинул и вскочил ей на встречу, словно ничего нет, но она все равно видела. Ему плохо.
— Лисичка! Как ты? Как добралась?
Бледный, белые губы. Но старается держаться и даже улыбнуться ей. Он ей рад.
— Хорошо, Дин. А ты…
Наверно, ее волнение написано на ее лице.
— Ну, что ты, Мэй?
Обнял.
Она тоже обхватила его крепко, зажмурилась. Уткнулась носом в его плечо.
— Сейчас, Дин… Тебе холодно?
Она может помочь.
Хотя бы немного. Ведь все это из-за нее.
— Ты пришла, и уже теплее.