— На, мала, погрейся! А то совсем замерзла! Бери говорю! — другой мужчина лет тридцати пяти протянул ей огромные кожаные перчатки.
— Спасибо! Откуда вы?
— Из Одессы.
— Когда приехали?
— В воскресенье утром. Я не один. Действовали в режиме самоорганизации, объединялись через социальные сети. Нас человек сорок.
Проходивший мимо пожилой человек остановился, некоторое время смотрел на Богдану и слушал, потом приложил руку к груди и сказал:
— Спасибо за то, что вы делаете! — и пошел дальше.
Богдана почувствовала, что еще чуть-чуть, — и она расплачется. Незнакомая ей до этого гордость за свою маленькую нищую страну, за свой свободолюбивый народ, готовый голодать и мерзнуть ради справедливости, волною поднялась из груди и остановилась комом в горле. Она видела в спокойных улыбках людей твердую волю и готовность стоять до конца. И если бы кто-то сейчас сказал ей, что они приехали сюда ради денег, что этот блеск в глазах проплачен, — она бы развернулась и плюнула этому человеку в лицо. Плюнула бы очень смачно, от всей души. Чтобы он почувствовал эту горечь, которую люди молча копили в себе годами.
Богдана сняла сюжет, замерзшая, скрючилась — и убежала. А они остались стоять там. Сутками, неделями, месяцами, с ровными спинами.
Вечером после работы Богдану встретил Саша. Пока они ужинали, она, не умолкая ни на минуту, рассказывала ему о сегодняшнем дне. Он внимательно слушал, а когда стало уже совсем поздно, проводил ее домой до подъезда. Она поднялась, подождала, пока он уйдет, переоделась и поехала ночевать на Майдан. Саша бы ей не разрешил, но он знал, что она именно так и сделает.
* * *
— Как ты думаешь: жениться в такое время нормально?
— Любовь — самое сильное средство против войны. Только любовь побеждает агрессию.
— Хм, — задумалась Богдана. — ты имеешь в виду агрессию «Беркута»?
— Не только, — агрессию с обеих сторон. Митинг давно перестал быть мирным.
— Но ведь это война за правое дело!
— Кровопролитие ведет только к еще большему кровопролитию. А в результате получается пепелище и озлобленные выжившие, которые будут продолжать по привычке кровью удерживать свои позиции.
— Не бывает революций без крови. К сожалению, это их неизбежный довесок.
— Ну почему же. Были ведь Ганди и Мартин Лютер Кинг. И они победили.
В конце декабря Саша и Богдана подали заявление в ЗАГС.
Украина бурлила акциями протеста. Очаги разрастались по всей стране, и вот уже во многих украинских городах выросли свои майданы. Создавались все новые объединения и группировки, воюющие между собой: «титушки»; автомайдановцы, устраивающие пикеты под особняками политиков; антимайдановцы, которые проводили концерты в поддержку существующей власти; самооборона Майдана. От количества новостей голова шла кругом. Об Украине говорил весь мир, голливудские звезды записывали обращения в поддержку украинцев. Их смотрели в Интернете со слезами на глазах. Адвокаты впервые в истории страны организовали собственную акцию протеста, заявив, что в Украине нет независимого суда, и они лишены возможности в полной мере выполнять свои обязанности. Студенты объявляли голодовки. Прокатилась волна арестов и избиений журналистов. По ночам кто-то проходился с битой по машинам активистов, припаркованным у подъездов. Страна жила с комом в горле, постоянно готовая разрыдаться: то от обиды, то от гордости за своих.