Здесь граф вернулся к своим былым пристрастиям, обустроив в подвалах камеру пыток.
Жертв он брал из той же деревни, внушая им прийти в замок, чтобы после мучать их, растягивая свое удовольствие. И хотя делал он это не столь часто, но через пятнадцать лет пропажи стали слишком явными. Ведь он не сохранял жизни и не заботился о том, чтобы сохранить свои пристрастия в тайне. И потому суеверные слухи, распространившиеся за это время, вынудили крестьян пойти против владельца с вилами и факелами, а нас перебраться на новое место.
Эшвард, в отличие от меня, пытающейся прекратить мучения невинных людей, смотрел на забавы графы лишь с усмешкой превосходства. В нем больше не осталось жалости к невампирам, хотя сам он вместо физического воздействия, предпочитал более тонкие способы мучений, считая действия графа слишком уж примитивными. Может от того, что его самого люди пытали именно болью?
Очередной переезд пришелся ему очень кстати.
Эш уже давно уговаривал графа сменить место — отгороженность от мира успела надоесть ему за годы, проведенные в этом забытом богом и людьми домике. Но решения графа всегда были окончательными, а отпустить Эшварда в свободное плавание… нет, граф не сделал бы этого. Он никому не доверял и шел по жизни один, но все же в ней иногда появлялись вампиры, которых он предпочитал держать при себе. Таким был Викторий, такой была я и таким стал Эшвард, хотя не думаю, что он по-настоящему был нужен графу.
Если отбросить некую извращенность в понимании моего супруга привычных ценностей, Викторий был другом графа, его правой рукой и доверенным лицом, я была его женой, женщиной, которую он хотел, а Эшвард…
Эш был способом наказать меня, привязать к себе еще сильнее и не дать вырваться. И поэтому граф никогда уже не отпустил бы его, пусть и сам подарил замок. Эшвард как и я, как и Викторий, теперь был связан с графом единой судьбой до самой смерти, которая могла случится лишь спустя вечность.
И я сама обрекла его на это.
Впрочем, некоторые «чувства» граф к Эшварду определенно испытывал, иначе не согласился бы терпеть его рядом на протяжении стольких лет, пускай даже ради моих мучений.
Граф сделал из Эшварда своего рода преемника и уже после переезда из дома в замок они представляли извращенный донельзя дуэт «отец и сын».
Граф, добившийся своей цели перевоспитания новообращенного вампира, превратился из вежливого собеседника, что хитро кидает фразы и после ожидает пока они подействуют, в тирана, контролирующего вокруг себя все, до чего он мог дотянуться. Я знала об этой его любви к власти и контролю, а вот для Эшварда это было неприятной неожиданностью и он, наоборот, стал вести себя словно подросток, что проявляет свой бунтарский дух.