Все же, иногда у меня хватало смелости противиться ему. И даже пытаться помешать, по мере своих сил, разумеется. Например, когда он приводил в замок свою очередную жертву, обреченную умереть в жутких муках, я каждый раз умоляла его остановиться.
Пример Виктория, делавшего это еще прежде того, как я обратилась, не остановил меня. Еще бы, ведь хоть я и стала монстром, но молча смотреть на мучения других людей не могла, хотя прекрасно знала, что мои жалкие уговоры, как и уговоры Виктория, только раззадоривают графа.
Так оно и было — граф лишь смеялся над очередной моей просьбой убить не мучая, а потом брал меня с собой, где я теряла разум от запаха горячей крови и уже не могла сдержать монстра внутри меня. Граф же смотрел на это и хлопал.
Моя черная любовь к нему, накрепко переплетенная с ненавистью, иногда заставляла меня желать ему смерти, а иногда просто желать его. Но даже желая смерти, я никогда не воплотила бы эти свои желания в реальность, ведь с ним умер бы огромный и неправильный кусок меня самой.
Я презирала себя за все это и еще за неумение противиться жажде, и иногда моя ненависть к себе пересиливала ненависть к графу. Но несмотря на противоречивость чувств, я продолжала пить кровь и убивать под аплодисменты того, без кого не могла жить.
Я вампир и я принадлежала графу навечно.
И пусть он сейчас и не мог читать и контролировать мои мысли, но они всегда были о нем, или о крови. Хотя вторую часть я отчаянно пыталась научиться сдерживать в себе.
— Ладно, я помогу тебе, — однажды усмехнулся граф. — Помогу найти свой контроль.
Я не должна была верить ему, особенно зная все то, на что он был способен. Не должна была приобретать надежду, ведь я тысячу раз наблюдала, как он обманывает и рушит все попытки Виктория его исправить. И столько же раз я видела, как он отнимает эту самую надежду просто от собственной скуки.
Но я поверила, потому что привыкла слушать его во всем и тонуть в алых жестоких глазах.
Он взял меня за руку и повел куда-то вглубь коридора, в ту часть замка, где обычно размещались слуги. После моего обращения их количество резко сократилось, ведь граф был жесток, но не глуп.
Частые смерти в замке могли заставить крестьян относиться к работе здесь с опаской, поэтому граф набирал их понемногу, с разных концов графства. Впрочем, я даже не заметила этого в первые годы, поглощенная пеленой кровавого тумана. Равно как и не заметила того, что рыцарей в кругу графа тоже явно поубавилось. Новообращенный вампир — это стихийное, жадное до крови бедствие, особенно, если никто и не пытается сдерживать его жестокость.