– Дети там, – шепнула она. – Я плохого не чувствую. А так сразу бы почувствовала.
Зехма крякнул удивленно, сгреб конфет и пряников и пошел открывать. Сиина с интересом подглядывала через щелочку.
– Почему стих не сказали? – громко спросил Зехма. – Без стиха не открою. Собаке открою, а вам не открою. Собаке стихов знать не положено, а вам положено, раз пришли.
– Ой, дядь, какие стихи? Холодрыга тут, со всех винтиков сойти какая, еще и затмение скоро! Открывай скорей!
– Стих новогодний говори! – потребовал охотник.
– Какой стих?
– Какой по традиции положено! А то не дам конфет!
– А-а! Так это… как же там…
Поскорее отворяйте!
Дань Морозу отдавайте!
А не то на вас наброшусь,
Всю скотину обморожу.
Сеновалы льдом покрою,
Дом под настом упокою!
– Сразу бы так, бестолочь, – нахмурился Зехма, сдвигая засов.
На пороге стоял весь белый от снега парнишка.
То, что это именно парень, Сиина поняла только по голосу: лицо гостя было до глаз замотано шарфом, а капюшон надвинут. За спиной у него виднелся здоровенный куль.
– Ого! – удивился Зехма. – Да ты, похоже, весь Валаар обошел! Вот жадюга-то! И досюда добрался! И не лень в гору идти, да с таким мешком!
– Ой, дядь, пусти уже погреться, дело у меня к тебе, устал, помираю.
– А нечего было столько по домам шастать! – проворчал Зехма. – Набрал, так и неси, а я не пускаю никого. Иди вон и сгорай под затмением.
– Дядь, тебя Зехмой звать?
– А как еще меня звать, если Зехма я?
– Слушай, а порченая к тебе не приходила? Девица со шрамами на лице. Сиина. Я-то от Иремила. Я к тебе и с делом, и с телом пришел, ты уж пусти хоть обогреться, а?
Порченая на полатях вздрогнула: неужто там Марх или еще кто-то из ребят? Но нет же! Голос незнакомый!
Зехма подумал, покосился на нож и пропустил нежданного гостя. Дверь за ним громко хлопнула, и послышался собачий лай.
– О-ох, сил моих нет! – застонал парнишка, расстегивая ремни на груди и животе, осторожно опуская куль и ложась на единственную шкуру у порога, которую Сиина не стала трогать. – Спина отвалится того гляди…
– А нечего было конфет столько тащить! – не унимался Зехма. – Экая ты прорва!
Порченая тихонько спустилась с печи и осторожно выглянула.
– Сиина тут? – спросил распластавшийся парнишка. – А то я вам с ней подарочек принес, только уж не обессудь, дядь, несъедобный совсем.
Он развязал мешок, и из него появилась сначала макушка со вздыбленными светло-серыми волосами, следом измученное лицо со впалыми щеками и в конце концов весь Астре.
Сиина чуть не рухнула. Колени у нее подкосились, но она ухватилась за печь и устояла. Потом вышла из укрытия, все еще не веря своим глазам, и, кажется, впервые в жизни увидела счастливую улыбку брата.