Нико предстоит много убийств, и он боится своей мягкости. Он помнит, что чувствовал тогда, на Акульем острове, когда плакал под деревом, перемазанный чужой кровью. Он помнит лица мертвых рабов, и они до сих пор снятся ему в кошмарах. Ради трона Нико должен отказаться от заветов Такалама. Ему предстоит стать жестоким палачом, для которого люди не важнее огородных пугал. Поэтому Нико медитирует на пустыре, раз за разом прокручивая в голове убийства и заставляя сердце биться спокойно. Это дается ему с трудом, страх и муки совести то и дело пробиваются наружу, но Нико давит их, глушит под образами родных.
Он представляет дворец, заполненный чужаками. Как они трогают его вещи, как носят и продают одежды отца и матери, как наслаждаются превосходством. И главный среди них – Тавар. Властий Ур не поднимет свой пухлый зад, чтобы править Соаху. Он останется в Судмире, а его дланью назначили Тавара. Это он сейчас в кабинете отца с шелковыми обоями. Курит трубку из слоновой кости. А к нему то и дело забегает с щенячьей преданностью в глазах Чинуш. Вот она – мышиная идиллия.
Нико наливается яростью, но охлаждает ее, переводя в силу. И наконец наступает день, когда он готов проверить себя первым убийством. Он собирается действовать тихо, незаметно и безжалостно. Ему предстоит изломать себя и собрать заново. Смерть за смертью, пока кровь не вымоет из него человечность. Только тогда он будет готов вернуться в Соаху и уничтожить врагов.
* * *
– Ты думаешь, он поэтому такой? – шепнула Яни, накручивая очередную прядь на деревянную катушку.
Илан выточил их за несколько вечеров, чтобы Генхард не облысел, выдергивая из волос ветки.
– Не соахиец я, что ли? – нахмурился вороненок. – Точно тебе говорю – в этом вся причина! Соахийские принцы все время ходят со свитой! А этот, бедный, бродит туда-сюда один, свиты нигде нету, и ниц никто не падает, вот он и расстраивается. Тут же ни пиров, ни дворцов, ни слуг.
– Тогда давай мы завтра с ним везде ходить будем, как будто мы его свита, – предложила Яни. – Может, он обрадуется! Только ты мне расскажи, что делать надо.
– Это я тебе в два счета! – пообещал довольный Генхард. – А первое правило – ничего Марху не говорить! Опять челюстями заклацает, что мы подурели, и велит, чтобы принца в покое оставили! Вот откуда Вобле знать, какие у соахийцев порядки? Он, может, каждое утро ждет, что мы за ним ходить будем! Я его таким убитым, как сегодня, еще ни разу не видел. Это уже край. Надо что-нибудь срочно сообразить.
* * *
Нико решил выследить жертву днем, а убить ночью, поэтому особенно не торопился вставать. Он очищал разум от лишних мыслей и не обращал внимания на шепот и шаги, а когда поднялся, обнаружил у постели простертых ниц Генхарда и Яни.