Мэг ошеломленно уставилась на него.
— Сядь, — тихо произнесла Рут.
Он, видать, не расслышал.
— Сядь!
Донни отдернулся. Развернулся кругом, почти с военной выправкой, и зашагал назад в столовую.
Снова установилась тишина.
Наконец Рут подалась вперед.
— Вот что я хочу знать. Ты о чем думала, Мэгги? Что у тебя в голове было?
Мэг не отвечала.
Рут закашлялась. Кашель у нее был глубокий, сухой. Совладав с собой, она продолжила:
— К чему это я: ты что же, думала, он тебя заберет, что ли? Тебя и Сьюзен. Заберет отсюда? Ну так знай: не бывать этому. Никуда он тебя не заберет, девочка. Потому что ему наплевать. Если бы это его волновало, он бы сделал это еще тогда, на фейерверке. Но этого не случилось, так? Ну и что теперь? Что ты думаешь? Думаешь, может, я испугалась?
Рут улыбнулась и приложилась к пиву.
Она тоже выглядела по-своему решительной.
— А дело вот в чем, — сказала она, — и что мы имеем сейчас? Ему, как и любому другому мужику, меня не напугать, Мэгги. Если ты раньше об этом не знала, то, надеюсь, знаешь теперь. Но я не могу допустить, чтобы ты бегала к копам каждые десять минут. И что нам теперь делать? Если бы мне было куда тебя сплавить, я бы это сделала, поверь. Черт бы меня побрал, если мне нужна какая-то маленькая шлюшка, которая позорит меня на весь город. И — Бог судья — мне не платят столько, чтобы я тебя еще и воспитывала. Мать твою, да на то, что мне платят, тебя даже прокормить получается только что чудом.
Она вздохнула.
— Похоже, надо над этим подумать, — сказала она, после чего встала и направилась на кухню. Открыла холодильник.
— Иди в комнату. Сьюзи тоже. Посидите там.
Она потянулась за пивом и рассмеялась.
— Пока Донни не решил тебе еще разок вмазать.
Мэг взяла сестру за руку и повела в спальню.
— И ты, Дэвид, — сказала Рут. — Лучше иди домой. Прости, но мне надо поразмыслить.
— Хорошо.
— Хочешь колу или что-нибудь на дорожку?
Я улыбнулся. На дорожку. Да я же рядом живу.
— Да нет, спасибо.
— Может, пивка?
В ее глазах появился знакомый озорной блеск. Напряжение спало. Я засмеялся.
— Было бы круто.
Она бросила мне банку.
— Спасибо.
— Не стоит благодарности, — сказала она, и теперь мы все смеялись, потому что это «не стоит благодарности» было у нас чем-то вроде кода.
Она всегда так говорила, когда позволяла нам делать то, чего не позволяли наши родители. Не стоит благодарности.
— Не буду, — сказал я.
Я сунул банку в карман и ушел.
Дома Линда свернулась калачиком перед телевизором и смотрела, как Эдд Бернс причесывается во время титров в начале «Сансет-Стрип, 77». Она была какой-то угрюмой. Видимо, Стив сегодня не заявится.