Я быстро оделась и спустилась по веревочной лестнице вниз — на холодную землю, ждущую прихода зимы. Деревья тихо шелестели еще зеленой листвой, в которой едва заметно угадывались золотые листья, громко чирикали невидимые для глаз птички. Было практически так же хорошо, как летом, только ветер заметно похолодел, не давая забыть о том, какое сейчас время года.
Огрубевшими пальцами с неровно обкусанными ногтями я собрала в кучку угли и пепел, подбросила сухих веток и достала из кармана коробок со спичками. Было у меня и огниво, но его я берегла. Не знаю почему — просто берегла и все. Вдруг потеряюсь?
Это был просто еще один день в тишине и спокойствие. Я была дома и ничего не боялась.
А зря.
Опасность я заметила уже через десять минут после того как направилась к первым силкам. Точнее сначала я ее только почувствовала, а заметила после, потому, что разглядеть крупного волка, лежащего на земле без движения, было тяжело. Густой еловый лес давал слишком много тени.
Зверь меня тоже заметил и поднял морду.
Не совсем волчью.
Знаете, эти хищники отличаются от собак, как кабан от обычной свиньи. Один раз увидишь и уже никогда не перепутаешь. Я видела — правда маленькая была. К нам в деревню часто эти существа выходили, и даже не всегда зимой.
От обычных своих сородичей этот зверь отличался совсем чуть-чуть. Более широкой мордой.
Однако и такой незначительной мелочи, в сочетании с тем, как он завилял при виде меня хвостом, хватило, чтобы сделать вывод: передо мной смесок. Еще одной каплей в чашу доверия, как ни странно, стала черная шкура, которая невольно напомнила о герое книги Кервуда — «Казан».
— Ты мой хороший, ты что здесь делаешь? — я переместила руку ближе к ручке топора, начав плавно двигаться к зверю.
Пес лежал неподвижно. Он вновь опустил свою огромную голову с грустными золотыми глазами на мощные лапы, и лишь виляние хвоста выдавало то, что зверь меня видит и ждет.
Обойдя его по кругу, я увидела то, от чего сердце сжалось, а глаза предательски начало щипать. Глупая я — людские беды меня никогда не трогали, ведь обычно люди сами себе несчастья создают. Но если речь шла о животных и, тем более, собаках — становилось так больно, словно это со мной все происходило.
На худом, с четко проступающими ребрами боку виднелись свежие ранки от дроби. Увернулся видимо, но не совсем. Задняя лапа была зажата капканом — благо он был рассчитан не на медведей, держал крепко, но кость мог и не сломать.
Где-то вдалеке внезапно раздался радостный лай собак, гнавших дичь. Они четко ощущали кровь на земле и траве. Если я просто оставлю пса здесь — его найдут и застрелят, даже если поймут, что он — не волк. Точнее не чистый.