Декинс что, заряжал тысячетонную подлодку в ванной? Я просмотрел расходы.
Электронные замки. Магнитные защёлки. Сигнализация. Дистанционные сенсоры. ЭМ-мины[1]… Я насторожился. Нет. Следаки уже отключили. Интересно, сами додумались, или кто-то наступил? Я бы услышал жужжание мины ещё на входе. Почему старик использовал такую защиту? Это, конечно, трущобы. Но ЭМ-мины… Что ценного может быть у пенсионера?
В письмах чего-то не хватало. Я просмотрел все счета. Потом просмотрел ещё раз. Не могли ж следаки или соседи забрать часть ненужных им бумажек.
В почте не было счетов от «Аэльпиты». Старик не покупал иммуноревир.
Я задумался.
Ревир выдают бесплатно раз в неделю. Хочешь больше — плати. Нет денег — подыхай. Медленно и мучительно.
Если Декинс мог позволить себе сигнализацию и мины, почему не покупал лекарство?
Я отложил счета и обыскал все полки. Пусть старик решил сдохнуть в такой изощрённой манере. Это не отменяет того факта, что его прибили.
В одном из ящиков лежали документы и пропуск в лабораторию «Либри». Похоже, несмотря на преклонный возраст, Декинс продолжал работать. Благодаря этому старик и оплачивал счета.
Стоило бы посмотреть на лабораторию. Интересно, Отдел уже объявил меня в розыск?
Соседи Декинса крепко спали, веря в иллюзию безопасности. В его апартаментах я мог действовать свободно. Но на улице были люди, страдающие особо извращённой формой сомнамбулизма. Они в полусонном состоянии бродили с бутылками в руках и чуть что — поднимали пьяный вой. Я обходил сомнамбул стороной, чтобы они не разбудили весь район.
Наткнуться на патруль Отдела я не боялся. Следаки были похожи на надоедливых мошек, наматывающих круги у пыльной лампочки. Незначительная помеха, от которой легко отмахнуться. Достаточно было знать, где меня ищут, чтобы не попасться в клешни зажравшегося правосудия.
В лаборатории меня ждало разочарование. Я сразу увидел тщательно скрытые следы обыска. Казалось, ничего не пропало. Мебель и оборудование были целы. Но общая атмосфера приторной чистоты говорила: здесь я ничего не найду. Кто-то побывал в «Либри» до меня. И хорошенько прибрался.
Но что-то нарушало стерильную идиллию. Я закрыл глаза и прислушался к интуиции. Запах страха и злости заполнял помещение, будто табачный дым комнату заядлого курильщика. Плохое сочетание. В таком состоянии даже пацифист может превратиться в серийного убийцу.
Я открыл глаза и сказал:
— Выходи. Тебе нечего опасаться.
Из-за стеллажей вышел паренёк в форме лаборанта и неуверенно направил на меня МПШ[2].
— Кто вы? — спросил он, пытаясь разглядеть моё лицо в полумраке.