— Полковник Елкин, начальник политотдела дивизии, — сказал командир отделения сержант Васин.
— Ух ты! Моральным состоянием интересуется?
— Проверяет, не стерлись ли у кого ноги до самого заду.
По колонне прокатился смех. Полковник попридержал коня, кому-то погрозил пальцем — смех угас.
Сзади загрохотало. Вскоре бешеным галопом, распространяя запах подгоревшей каши, промчались кухни. Смекнули в колонне: через два-три километра привал.
На пути встретилась крошечная станция, вернее, полустанок со множеством окопов, траншей, противотанковых рвов. Разместились в них. Повара раздали обед. Порции были чуть ли не вдвое больше обычных. Первый раз за многие месяцы бывшие курсанты по-настоящему наелись. Щедрость интендантов говорила о том, что фронт рядом.
Полустанок оказался действующим. Не успели еще в ротах покончить с обедом, как прибыл эшелон. Из теплушек глазели солдаты, одетые в новые гимнастерки.
— Какая дивизия? — спросил кто-то.
— Двадцать тысяч восьмидесятая, — не растерялся стоявший в вагоне солдат.
Товарищи за его спиной громко засмеялись.
Вдруг Васин окликнул весельчака:
— Иван, ты, что ли?
— Смотри ты, мать моя женщина! Земляка встретил!
— Так я и думал, — обрадовался сержант и пояснил: — Из нашей гвардейской. Только в разные полки попали.
Бывшие курсанты окружили повыскакивавших из теплушек солдат, начали тискать в своих объятиях.
— Эй, друзья сердешные, поберегите кости, пригодятся, — весело заметил высоченный майор с иконостасом орденов и медалей на груди. Это был командир батальона Тюрин.
Молоденькая женщина, старший лейтенант медицинской службы, стоявшая на подножке санитарного вагона, пошутила:
— Где это вы таких хрупких солдат набрали?
Ответить майор не успел. К нему подошел бойкий капитан с тонким обветренным лицом и насмешливыми глазами, которые, казалось, так и высматривали, над кем бы пошутить. Он бесцеремонно вмешался в разговор:
— Ах, какая у тебя красивая пленница, майор! Или ты сам к ней в плен попал?
Тюрин укоряюще покачал головой.
— Ох, неисправим ты, Завалов. Вечно у тебя любовь на уме.
— Смотрите, капитан, сами не окажитесь в плену, — сказала с лукавой усмешкой женщина и рассмеялась, не выпуская, однако, из поля зрения майора. Слова ее, в сущности, были ему адресованы.
Подошли еще два капитана. Один из них — Бобров, сухощавый, с кривыми ногами кавалериста, — новый командир первого батальона, в котором служили Денис и его друзья. Его неотступно сопровождал ординарец Алексей Улосиков. Второй капитан — командир второго батальона Воробьев — выглядел угрюмым, белесые брови его были нахмурены.