Мы с Дианой решили оставить Санкт-Петрогрард. Я радовался, как ребенок. Черта с два опять вернусь в этот ледяной ад. Кому снег в семь слоев, а кому шум волн и запах пряностей.
Мог бы я так же долго рассказывать про мою Диану, как рассказывал про старика Борсо. Да, наверное. Но какой смысл? Про это куда лучше сказали до меня. Всякие тонкоперые писаки, с их: «от нашей любви даже солнце в небе казалось долькой апельсина» или «ночь была нежна, как саксофон». Такая вот чушь.
Хотя чего греха таить, стих ей я все же попытался написать. Какой твердолобый болван не представлял себя романтичным хулиганом в мечтах?! Дж. Стерлинг, Есенин — надеюсь, вы, ребята, не очень устали переворачиваться в гробах. В таких делах, как поэзия, главное — не вспоминать про возраст. Вспомнишь, и станет стыдно, вот что скажу.
Она ходит тихо, но я, конечно, слышу шаги. Ко мне слишком часто пытались подкрасться со спины.
— Что у тебя там? — спрашивает Диана.
Самый бездарный набор букв со времен любительской пьесы, которую мой папаша пытался поставить в кафе своего закадычного друга.
Я думаю так. Спрятать в ящик или оставить как есть? Что будет нелепее смотреться?
Да, еще ни один вооруженный ублюдок так не заставал меня врасплох, как Диана сейчас.
— Решил написать папаше письмо, — отвечаю я, — вот.
Я заправский лжец. Моя ложь — это как на глазах у старой королевы шлепнуть ее племянницу по заднице, а потом сказать: «Сами же видели, как она наскочила, ваше величество». А потом спрятаться за торшером.
— Кому ты рассказываешь? Ты даже адреса его не знаешь.
Вот и вся паутина коварства. На что я вообще надеялся?
Диана кладет голову мне на макушку, волосы падают в глаза. Они светлые, как у ее матери, немки. Диана уже не помнит мать. Так бывает.
— Что там у нас?
Сперва сжимает мои плечи, потом скользит рукой под рубаху, проводит по груди. Пальцы холодные.
— Что? Стих?
Все! Больше я так не могу. Дергаюсь вперед, срываю бумагу со стола. Сперва хочу порвать, затем решаю, что лучше все же в ящик. Самый смелый поступок за день.
— Ты чего? Ты… — Она хихикает. — Ты что, правда написал стих?
Могу понять ее удивление. Но мне на самом деле стыдно, как мальчишке, которого взяли на краже свеклы. Серьезно, нет ничего хуже, чем попасться на краже свеклы.
— Да писал. Просто… просто в шутку.
— Ага, как раз в твоем стиле, а?
Пойман, окружен и расстрелян.
— Да я просто попробовал. Многие же пробуют. Ну и я тоже. Чем я хуже Хемингуэя?
— Действительно.
Мне уже хочется смеяться. Слава богу, я не из тех ребят, которые краснеют как идиоты в такие моменты. Я просто веду себя как идиот.