— Тогда какой же был смысл вашего приезда сюда?
— Я надеялся, что, если мне удастся воздействовать на царицу, — это даст большие результаты.
Между тем, слуги начали разносить на больших подносах зеленый чай и сладости; оркестр, составленный большей частью из духовых инструментов, играл какую-то музыку, наполовину европейскую, наполовину восточную, и все по очереди проходили мимо Бактрианы, говорившей каждому несколько слов.
Прием во дворце заканчивался.
Энвер-паша и я задержались сознательно. Я подозревал, что он, как и я, хочет остаться последним, чтобы поговорить с Бактрианой. При ее знании иностранных языков, присутствие посторонних не могло служить помехой.
Зал почти опустел, и дальше оставаться было неудобно.
Энвер нервно играл перчаткой, отстукивая ногой такт марша. Его офицеры — двое турок, бухарец и какой-то русский, из бывших князей, — почтительно переживали скверное настроение своего шефа.
Наконец, Энверу надоело ждать, и он, продолжая со мной перебрасываться словами, двинулся к трону.
Я увидел тревожный взгляд Бактрианы, направленный на него. Ее лицо было лишено обычного спокойного выражения. Влюбленные всегда проницательны, и я чувствовал, что она взволнована более, чем когда-либо.
Энвер стоял перед троном, глядя на нее в упор своими черными и властными глазами.
— Я должен поблагодарить вас за обещанную помощь.
Он говорил по-немецки, иронически подчеркивая слова.
— Я забыл, что обещания женщины, даже если она царица, нельзя принимать всерьез.
Лицо Бактрианы вспыхнуло алым пожаром. Она едва не приподнялась от негодования. Но тотчас же это выражение сменилось другим. Передо мной была только страдающая и виноватая женщина.
— Я надеюсь, что мне удастся кое-что сделать. Может быть, еще сегодня мы поговорим об этом.
Энвер сделал злое лицо. В нем чувствовался человек, играющий в жизни спокойно, в отличие от актеров, делающих это лишь на сцене. Все жесты были театральные, каждое движение его была сознательная ложь, поза, стремление производить впечатление на окружающих.
— Я не могу ждать и мне не о чем говорить. Честь имею кланяться, царица!
Он отошел, и наступила моя очередь откланяться Бактриане.
— Я намерен уехать, хотя мои дальнейшие шаги будут зависеть от вас. Я хочу поговорить с вами возможно скорее.
Бактриана взглянула на меня, и в ее голубых глазах в первый раз я заметил лучи печали.
— Приходите в любое время, — сказала она грустно, — но не покидайте меня. Вы мне очень нужны.
На площадке белой лестницы я догнал Энвера-пашу.
— Не хотите ли поговорить по дороге?
— Нет, — отвечал Энвер, — я лучше заеду к вам завтра, мне некуда ехать, я живу при дворце.