На вершине небосвода, высоко в золотых чертогах, Всевед принимал единственную замужнюю дочь. Её, солнечную Прею, окружали полудницы — облачные девы в белых, как лебединый пух, накидках. Но сегодня служанки-полудницы явно напуганы. Всевед насторожился, его чёрная борода встопорщилась тучей.
— Рассказывай, — он приказал, грозно упирая в бока руки.— Ну, и как вы живёте?
«Держись теперь, муженёк!» — солнечная Прея победно оглянулась на того, кто топтался за её спиной.
— А хорошо, что ты сам об этом спросил, отец! Да, есть причина пожаловаться. Мой Месяц со мною холоден! — сообщила она так, будто что-то от отца требовала.
— Как ты сказала? — прогромыхал бас Всеведа.
В его золотых чертогах всегда обилие домочадцев, а теперь они попрятались — как обычно, когда Всевед начинает гневаться. Ветры, падучие звёзды, радуги, планиды — никто не хочет попасть ему под горячую руку. А Прея, она же Дива-Солнце, она же юная Весна и зрелое Лето, зябко передёрнула плечиком и опять презрительно бросила:
— Мой Месяц со мною холоден, ты это слышал. Он — невнимательный муж и непылкий любовник. Отец, ну, разве он пара мне — Солнцу?
— Разве! Что значит — разве? — Всевед пророкотал тихо, как далёкий гром. — Это я, что ли, выбирал тебе мужа, а?! Дива? — его плащ на миг распахнулся, на поясе блеснул Молния-меч, девы-полудницы из Солнцевой свиты сбились в испуганную стайку. — Что это — разве, а? — рокотал Всевед. — Ты сама отыскала этого пастуха! Я ли не прочил тебя за Вихря Вихревича? Вихрь — силён, Вихрь — могуч. Не вороти нос, когда я с тобой разговариваю! Пастух, видите ли, сыграл тебе что-то на дудочке! — Всевед потихоньку свирепел.
Месяц, молодой зять Всеведа, стоял, втянув голову в плечи. Ну да, он был простым пастухом. Что с того? Когда он пас тучных коров, златорунных овнов и кобылиц из небесного стада, он играл сам себе на свирели. А Дива-Солнце подошла и сказала: «Хочешь быть со мной, музыкант? Возьми меня! Я хочу, чтобы ты любил меня». Ненаглядной Красоте не откажешь. Ясный Месяц и мечтать-то не смел, чтобы его полюбила сама Дива-Прея — Красное Солнце.
— Он изменил мне, — припомнила Дива. — Правда, всего только раз.
Всевед поперхнулся, но тут же опомнился:
— Да как он посмел?! — выкрикнул.
Вот — опять кругом пророкотало. Ветры и полудницы затаились по углам. Гулкие громы — слуги Всеведа — побежали, топоча сапогами, по всему чертогу. На земле, должно быть, в этот час затаилась буря, вот-вот она вырвется на свободу и разразится сокрушающей грозой.
Свет-Сокол Месяц приготовился к худшему. Он осторожно снял с головы подаренный тестем двурогий венец. Положил его на пол. Туда же сложил плащ — весь синий и в частых звёздах. Одно неловкое слово — и тестюшка Всевед, если не схватится за меч Молнию, то просто вышвырнет его в три шеи обратно к коровам. Сокол-Месяц преданными глазами поглядел на Солнце: может, ещё простит, передумает на него жаловаться? Эх, всё-таки краше её, такой любимой, по всему небосводу не сыщешь.