— Крайзман уже задержан, — сообщил Беркович, — пусть теперь адвокаты его вытаскивают. Если получится…
…Наташа не проронила ни слова, пока Беркович не закончил рассказ. Потом молча собрала грязную посуду, налила в чайник свежую воду и только после этого сказала:
— Господи, в каком мире мы живем? Любого из нас можно убить так, что никто никогда не догадается?
— Вы, Наташа, можете не беспокоиться, — галантно сказал Перумов. — У вас наверняка вообще нет врагов!
— Это как раз и подозрительно, — сказала Наташа, посмотрела на мужа и рассмеялась.
— Борис, ты любишь художественную литературу? — спросил инспектор Хутиэли, когда старший сержант Беркович явился на работу с получасовым опозданием (Арик полночи кричал, заснуть удалось только под утро) и готовился получить от начальства заслуженный нагоняй. Вопрос застал Берковича врасплох.
— Э-э… — протянул он, собираясь с мыслями. — Конечно. Правда, читаю по-русски, извините, инспектор. На иврите не продвинулся дальше газет…
— Так это хорошо! — воскликнул Хутиэли и добавил, глядя на удивленное лицо Берковича: — Я имею в виду — в данных обстоятельствах.
— Что-то произошло? — спросил старший сержант.
— Вчера поздно вечером был найден мертвым в своей квартире некто Шломо Борохов. Убит ударом по голове. Орудие преступления — гантель, ее нашли рядом с телом. Убийство обнаружил сосед Борохова — возвращался из кино и увидел приоткрытую дверь.
— Кто ездил на происшествие? — спросил Беркович.
— Соломон с оперативной группой и Хан от судмедэкспертизы.
— Значит, все расследовано на высшем уровне, — сказал Беркович. — Они вышли на убийцу?
— Какой ты быстрый, — буркнул инспектор. — Улик практически нет — кроме гантели. Пальцевые следы стерты даже на дверной ручке. Никаких тебе недопитых чашек — посуда аккуратно вымыта и стоит в сушильном шкафу… Хозяин наверняка знал убийцу — и не боялся. Итак, следов нет. А мотив… Речь, по-видимому, идет о японской миниатюре. Как это называется? Да, нецкэ. Сделана из нефрита. Изображает сидящего на корточках человека, а если повернуть, получается стоящий на двух лапах медведь. Там еще вделаны сапфир и два бриллианта. Для японского искусства нецкэ это не свойственно, но, тем не мене, статуэтка действительно японская, более того, сделали ее в прошлом веке…
— Вижу, вы хорошо изучили искусство нецкэ, — улыбнулся Беркович.
— Позвонил в Хайфский «Тикотин» — это музей японского искусства, если ты не знаешь…
— Знаю, — кивнул Беркович, — бывал там пару раз.
— Так вот, нецкэ Борохова оценивается в сто двадцать тысяч долларов. В квартире статуэтки нет.