Поэтому, когда я увидела, как Джилл Макаллистер, за которой наблюдали её хихикающие подружки, идёт к моему столу, я отодвинула вялый салат «Цезарь» в сторону и приготовилась к решающей схватки. На затылке я почувствовала лёгкое покалывание. Джилл всегда вызывала у меня подозрение, и между тем магия уже тоже знала о ней.
Я проигнорировала уже знакомое чувство и сосредоточилась на актуальной проблеме. Джилл, красивая и капризная, и ужасно разбалованная. На ней была одета такая же униформа св. Бригиты, синий пуловер с треугольным вырезом и с вышивкой школьного герба, но в её серьгах сверкали настоящие бриллианты, а не цирконий, а обувь, скорее всего, стоила больше, чем я получала в месяц чаевых.
Сначала она не стала садиться, а угрожающе возвышалась надо мной — каблуки дорогих туфлей были к тому же ещё невероятно высокими — пока я не подняла взгляд, потерев как бы случайно затылок.
— Тебе что-то надо Джилл?
— Ты сидишь здесь совершенно одна, — она с нетипичным отсутствием элегантности плюхнулась на стул рядом. Я подавила желание отодвинуться.
— По крайне мере сидела до сих пор.
И мне нравилось это обстоятельство.
— Мы никогда не разговариваем друг с другом, — она поставила на стол локоть, оперившись подбородком на ладонь. — Собственно почему?
Потому что ты глупая овца.
— А о чём нам с тобой разговаривать?
— Ну, сама знаешь, — сказала она со стеклянными глазами и игриво толкнула меня в руку. — О всевозможных вещах. О школе. Ребятах… как тот милый парень.
— Колин? — рассеянно спросила я.
Покалывание между тем добралось до кожи головы, а такую реакцию Джилл обычно не вызывала.
Я разглядывала комнату, ища причину, в то время, как Джилл продолжила тараторить.
Вот! Следы магии кружились, словно яркий солнечный свет, вокруг Констанции Грей, младшей сестры моей лучшей подруги. Она сидела за столом вместе с кучкой девятиклассниц. Смерть Верити изменила её, почти точно так же сильно, как меня. Милая, умная и немного избалованная, она всегда следовала за нами, с тех пор, как научилась ходить. Верити делала вид, что её это раздражает, но в общем она проявляла к Констанции столько же любви, сколько и раздражения.
Потом Вии умерла, а Констанция потеряла равновесие. Я должна была сделать больше и с самого начала вмешаться, чтобы попытаться ей помочь. Но я была настолько одержима поисками убийцы Верити, что оставила Констанцию без внимания, а она в своей скорби свалила вину на меня. Я приняла это, потому и сама упрекала себя.
Когда проявились её силы как Дуги, я заключила сделку с Кварторами, чтобы Констанция получила наставника. Я смотрела на это как на искупление, но Конастанция восприняла это по-другому, особенно после того, как выяснила, что в смерти Верити виновата её двоюродная бабушка Эванжелина — и что я, в свою очередь, убила Эванжелину.