— Я проснулся с ней. Несколько мгновений метка жгла, будто мне поставили клеймо, а спустя квази, она остыла, — сказал он, ожидая моей реакции на знак смерти.
— Нет ни одного проклятия, что проходило бы бесследно, — ответила я, — для меня не имеет никакого значение уродливый след от проклятия, лучше его отголосок, чем сам херем. — Я провела острым язычком по прохладной коже, оставляя влажный след, подула на него и произнесла, — Я люблю тебя Тристан Силье. Он счастливо рассмеялся и продолжил с того, на чем мы остановились.
Мы отчаянно целовались, постанывая, кусаясь, стукаясь зубами. Трис неловко, одной рукой пытался расшнуровать корсет, запутавшись в лентах и петлях, он замычал и бросил затею полностью разоблачить меня. Посадив меня сверху, он придвинулся поглубже, отодвинул влажные кружева трусиков, и немедля ни квази, вошел в меня. Ощущая горячую, пульсирующую плоть любимого, я зарычала и начала двигаться. Тристан поддерживал мои бедра руками, двигаясь в таком правильном, синхронном ритме, трудно дышал и поворачивая голову от одной вершинке к другой, облизывал и покусывал их языком. Я закричала, кончая, голова кружилась, кровь пульсировала в висках, любимый вдвинулся особенно сильно, прикусил до боли ключицу и присоединился ко мне в освобождающем экстазе.
Еще долгое время, я так и лежала на своем мужчине, его плоть покоилась во мне, и я наслаждалась этой удивительной наполненностью и чувством единения. Его рука выписывала вензеля на моей голой спине, щекотала шелковыми завязками плечи и щеки. Он немного отстранился, поймал мой рассеянный взгляд и произнес:
— Я пришел в себя от надсадно-тоскливого воя хаунда, едва я смог пошевелиться после той невыносимой боли, что оставила мрачное клеймо. Спустя всего мгновение Вилли на моих глазах истаял и исчез. Я не знал, что мне думать, неконтролируемое беспокойство, тревога за тебя, съедающая меня заживо, превратились в панический ужас, — я погладила его по плечу, поддерживая и подбадривая продолжать рассказ, — я понял, что свой уход ты преподнесла хозяевам дома по-другому (поездка за лекарем, была всего лишь предлогом). Немедля ни квази, я поскакал в сторону Альбасетте, но, когда я встретил твою охромевшую, бредущую мне на встречу, лошадь, я не знал, что и думать. Мое сердце рвалось наружу от страшного предчувствия. По цепочке кровавых следов я нашел дерево, недалеко от входа в ущелье, к которому она была привязана. Я бросился искать тебя, я кричал что было сил, я звал тебя пока не охрип, но… ты не откликнулась. Проклятый туман… голова невыносимо болела, барабанные перепонки казалось лопнут… Я поднялся выше, почти к самому плато, клубящийся серый туман отступил, оставив после себя влажные скользкие камни, и вдруг, пошел самый странный дождь, который я когда-либо видел, черный как смола, он не оставлял никаких следов ни на одежде, ни на траве, ни на граните. Но после того как он закончился, ощущение страшной, непоправимой потери острыми шипами, сжимающее мое сердце, прошло, и я вновь смог вдохнуть полной грудью.