- Неужели он оставил безнаказанными распутницу и того мерзавца-торговца? - перебила рассказчицу Кан Чхон Дэк.
- Слушайте дальше, - кивнула Хам Ан Дэк - Покинув хижину, наш вельможа сел на землю и горько заплакал. Выглядел он, прямо скажем, неважно. За время скитаний он потерял былую стать, лицо и руки его огрубели, одежда на нем вся обтрепалась, а питаться ему приходилось такой едой, которой побрезговала бы и собака. Одним словом - бродяга. Возвратившись домой, вельможа открыл книгу «Записей предыдущей жизни» и понял многое. Согласно книге, вельможа в прошлом был буддийским монахом, торговец посудой - медведем, а жена - вошью.
- Боже мой! - воскликнула Кан Чхон Дэк.
- Так вот, монах, шагая горной тропой, поймал вошь, которая ползала по его телу. Он, в раздумьях о том, как ему поступить, не мог убить живое существо, но тут увидел неподалеку мертвого медведя и бросил на него вошь. И пошел своей дорогой. Так что, милые подружки, надеюсь, вы согласитесь с тем, - богатые мы или бедные, всё предопределено нашей предыдущей жизнью?
Потрясенные женщины молча уставились на Хам Ан Дэк, их глаза будто вопрошали: «Кем же мы были в прошлой жизни?» Ответа не последовало, Хам Ан Дэк улыбалась в раздумье и кивала своим мыслям. Ду Ман Не, опомнившись, поправила фитиль на лампе. Снаружи донесся собачий лай, и голос ребенка позвал: «Мама, мама! Папа пришел!» Ими Не узнала по голосу свою дочь, и, поддерживая округлый живот, встала и выглянула за дверь:
- Иду, дочка!
- Папа принес печенье, - сказала девочка.
- Идем, идем... Извините, подруги, я вынуждена вас покинуть...
- Кан Чхон Дэк, а ты разве не идешь? - поинтересовалась Мак Даль Не, в ее голосе слышалась ирония.
- Ты о моем муже печешься? - бросила Чхон Дэк. - Он не ребенок, вернется с работы - поест. Я ему ужин на столе оставила.
- Надо же... - многозначительно произнесла Хам Ан Дэк и даже прищелкнула языком.
- Я не собираюсь баловать мужа, - продолжила Чхон Дэк. - И я ему не кисен. Неужели надо постоянно мелькать пред его носом?
- Не мешало бы тебе усмирить свою гордыню, - пожурила Ду Ман Не. Кан Чхон Дэк промолчала, на лице ее появился румянец. Она ощущала себя словно труженик после ратного труда, как тот пастух, весь день пасший овец, а теперь со спокойной совестью наслаждающийся минутой отдыха.
Женщины еще долго беседовали о том, о сем, поедая горячий батат, и разошлись поздно ночью.
Когда Кан Чхон Дэк явилась домой, то обнаружила отдыхающего мужа, - тот лежал на циновке, подложив под голову деревянный чурбак и безучастно смотрел в потолок.