Другой вопрос был такой: если мы с Р.Т. Дэйсом были родственниками, что казалось фактом, то какими именно? Хотя это было только предположением, ответ казался очевидным. Дэйс приехал в Санта-Терезу, потому что слышал, что его любимый «дядя Р.» переехал сюда со своей семьей. Он слышал о дядиной смерти, но все равно надеялся связаться с членами его семьи. Клочок бумаги в его кармане не относился к Кинси Миллоун, частному детективу. Он относился к Кинси Миллоун, частной гражданке. Единственный вывод, котоый имел смысл — что любимый «дядя Р.» Дэйса был моим отцом, Рэнди Миллоуном. Терренс Рэнделл Миллоун и Рэнделл Терренс Дэйс были родственниками по крови, но я не знала, были ли они буквально дядей и племянником, или родственная связь была более сложной. Если я была права, проследив линию от моей бабушки, Ребекки Дэйс, Терренс мог быть мне троюродным братом.
Вдруг я остановилась. Если я была права, то четыре черно-белые фотографии «дяди Р.» были единственными фотографиями моего отца, которые я когда-либо видела. Захлопнула дверь в эту болезненную тему, к которой вернусь , когда фотографии окажутся у меня в руках.
Пока что они лежат в депозитном ящике, вместе с другими документами, которые я смогу потребовать, когда разберусь с юридическими вопросами.
Я вытащила «желтые страницы» и раскрыла на «адвокатах». Под подзаголовком «Наследства, трасты и недвижимость» числилась двадцать одна фамилия, и я никогда не слышала ни о ком из них. Еще не наступил полдень, так что я взяла телефон и позвонила своему официальному адвокату Лонни Кингману. Он — моя палочка-выручалочка при первых признаках проблем с законом, которые появлялись больше, чем однажды, за мою карьеру. В течение трех лет он разрешал мне пользоваться своим конференц-залом в качестве офиса, после того, как я покинула страховую компанию «Калифорния Фиделити».
В конце концов, его фирма переросла свои размеры, и он купил офисное здание в нижней части Стейт стрит, куда и переехал два года назад. Со стыдом я осознала, что никогда там не была. Может, это надо было воспринимать как хорошие новости, потому что, видимо, за это время меня не арестовывали, не сажали в тюрьму и не угрожали привлечь к суду.
Вместо этого, мне пришлось в очередной раз признать пробелы в собственном воспитании.
Тетя Джин не взрастила во мне чувство сопричастности, и у меня не было случая развить его самой. Может быть, настало время, по крайней мере притворяться, что я более хороший человек, чем на самом деле. Я набрала номер офиса Лонни.
Когда секретарша сняла трубку, я представилась и сказала, что хочу поговорить с Лонни.